Контекст контекстов. XV Вильнюсская триеннале живописи
27/06/2013
Молодая литовская художница Эгле Улчицкайте (1989) так описывает свой профессиональный метод: «Я отбираю материалы для картин из своего окружения, где я вижу, как тесно смыкаются настоящее и прошедшее время. Это артефакты прошлого, объекты, которые потеряли свою функциональность и предназначение и оказались встроены в постоянно меняющийся пейзаж вокруг нас. Прошлое, которое я сама не пережила, может стать частью моего опыта через вещи, которые попадаются мне по пути. Когда я смотрю на образы и предметы из прошлого, у меня возникает ощущение дежавю, ощущение чего-то очень знакомого. Но это только интуиция. Хотя я могу запросто потрогать эти вещи из минувших времён, они остаются для меня непознаваемыми. Мои попытки оживить прошлое, в котором меня не было, сходны с восприятием окружающего мира слепым – с помощью каких-то иных чувств. Хотя, с другой стороны, мир всегда остаётся частично скрытым от нас».
Этот текст из каталога XV Вильнюсской триеннале живописи, которая под двеизом под девизом «Живопись и её контексты» открылась 14 июня в центре современного искусства САС, мог бы стать лейтмотивом проекта. Ускользающая странная, многослойная реальность и почти непредставимое прошлое, которое мы всегда домысливаем на свой манер, даже пытаясь быть максимально объективными. Всё это предстаёт перед нами в нелинейном, многоуровневом восприятии шести десятков современных художников из Литвы и стран соседнего с ней региона. В этом году триеннале представляет не только работы, которые были созданы за последние 3–4 года. В экспозицию включены работы довоенных литовских модернистов, а также корифеев середины 70-х. Всё это вместе создаёт тот общий «контекст контекстов», о котором рассказывает куратор триеннале Нийоле Невчесаускиене, когда мы стоим с ней среди картин, развешанных по просторному центральному залу САС:
Нийоле Невчесаускиене на фоне работы Йонаса Гасюнаса
«XV Вильнюсская триеннале живописи отсчитывает свою историю с 1969 года. Она возникла как биеннале и объединила живопись трёх балтийских республик тогдашнего СССР. Но это было не только некое официозное нововведение. Там представлялось много новых живописных открытий, художники готовились к ней загодя, как к празднику, важному смотру и своих работ, и работ коллег. Сама история триеннале подсказала мне мысль совместить в одном выставочном пространстве и её традиции, и современный этап.
На прошлой триеннале был сделан акцент на работах зарубежных художников, литовцев было всего 5 или 6. В этот раз здесь выставлены 42 художника из Литвы и 14 гостей. Литовская живопись представлена в нескольких контекстах – это, во-первых, художники между двумя мировыми войнами, каунасская школа живописи, другой контекст – история самой триеннале с особенным упором на экспозицию 1975 года, когда туда попали наши “малые голландцы”, авторы, изменившие представление о возможностях живописи. Тогда здесь были представлены и гиперреализм, и абстракция, направления, которые раньше были невозможны на таких важных централизованных выставках. С другой стороны, по сегодняшним работам можно проследить, куда “мигрирует”, как меняется живопись и её традиция.
В современной части экспозиции довольно много абстрактных вещей, но это вполне может быть и фигуративная живопись в её монохромном аспекте. Здесь стоит упомянуть латышского художника Эрикса Апаляйса, его лингвистические, исторические размышления-опыты о структуре и смысле живописи. Из гостей я бы ещё хотела выделить Маарит Мурка, художницу из Эстонии, которая работает в гиперреалистичной манере, создавая иллюзию пространства, а в своём видео Taste она языком вылизывает собственный автопортрет, как будто противопоставляя неприкрытый физиологизм и привязанность к цивилизованной традиции живописи. Мне очень близок и подход датчанки Кирса Андреасен с её фигурами среди меланхоличных ландшафтов, которые она цитирует с картин живописца XVII века Якоба ван Рёйсдаля (Jacob van Ruisdael), кстати, cходным “цитатным” образом работает и наш литовский автор Линас Ландсбергис.
Krista Andreasen. En el Boulevard de los Sueños Rotos. 2012
Вообще на живопись влияют самые разные медиа – и кино, и фотография, и телевидение. Стоит взглянуть на портрет Мика Джаггера кисти Эгле Улчицкайте или обратиться к монументальной работе Петра Йозефовича из Польши, который собирает и изображает фотографии своих однофамильцев из разных стран. Это снимки из прошлого, и вот сведённые вместе, эти люди из разных стран и десятилетий как будто составляют один общий памятник времени. Эти непосредственные кусочки реальности – вот то, что как будто немного потерялось в литовском искусстве и, может быть, вернётся снова. Здесь возникает и женский дискурс, который так активно обсуждается в медиа, и на выставке он предстаёт в картинах Моники Фурманавичуте, пытающейся по-своему передать на холсте то, что нам известно скорее из статей по психологии и социологии. Это может быть и воображаемое воздействие иных миров, как на работе латышского живописца Микелиса Фишерса, чьи фантастические образы и вполне психоделическое мышление открывают нам совсем другие смыслы, другие подходы. Работы “гостей” обогащают наш привычный литовский живописный мир, взять даже такую компоненту, как цвет. Вот, скажем, картины Карла Кристиана Нагеля, очень молодого и интересного художника из Эстонии – литовские художники редко используют такие очень открытые, почти неоновые цвета.
Karl Kristian Nagel. Tiiu Rebane IV. 2012
А представленные работы мастеров 30-х и 70-х помогают понять контекст, в котором полнее можно осознать новые работы таких литовских авторов, как рисующий с помощью дыма от свечей Йонас Гасюнас или создающий мощные, грандиозные абстрактные полотна Хенрикас Черапас».
Триеннале организует Союз художников Литвы, по-прежнему обладающий немалым административным потенциалом. И Нийоле Невчесаускиене помогала в её работе целая отборочная комиссия – подход скорее подчёркнуто традиционалистский и довольно непривычный для нашего времени. Но в этом году победил такой концепт (прошлую триеннале реализовывала команда САС). Впрочем, удачно отобранные «гости» помогают избежать подчёркнутой локализации, и это, безусловно, заслуга куратора, у которой есть немалый опыт работы с современной живописью в Литовской Национальной галерее.
Eglė Ulčickaitė. Jagger. 2012
«Может быть, это чуть более интимный и персональный взгляд на окружающую повседневность», – так Нийоле Невчесаускиене характеризует национальные особенности нынешнего искусства, при этом добавляет, что почти не приходится говорить о национальных школах – так, как это понимали раньше. Современные живописцы – сами себе миры, подчёркнуто индивидуально выстраивающие свои отношения с окружающим пространством и его обитателями. Так, как это делает ещё одна молодая литовская художница Йоланта Кизикайте (1980), которая в каталоге триеннале пишет так: «Для своих работ я часто выбираю игровой формат. Это как защитная стена, за которую можно спрятаться, когда ты говоришь о серьёзных вещах. С первого взгляда мои картины напоминают иллюстрации комиксов. Но это только форма, используемая для того, чтобы замаскировать печальную тематику и реальную трагедию нашего времени – всеобщую культурную трагедию, закамуфлированную сияющими поверхностями и разводами ярких орнаментов. В закрытом пространстве медиа игра становится бессмысленной, и чем больше смысла она теряет, тем больше фантазии она обретает. Возможность задействовать воображение даёт ощущение внутреннего свершения. Таким образом я ищу пути распространения воображения на повседневный мир и возможности смыкания реальности и фантазии.
Jolanta Kyzikaitė. Swimming with a Rose Circle. 2013 
Мир вокруг нас обширен и безграничен; он продолжает расширяться и предлагать нам всё новые возможности. Но чаще всего инструменты, выбираемые нами для нашего существования, оказываются невероятно тривиальными, как этот круг для плавания, который помогает не плавать, а имитировать процесс. То же самое с розовым и голубым цветами, поданными как клише, когда розовый ассоциируется с маленькими девочками, а голубой с маленькими мальчиками. Представляя подобную тривиальность наших шансов, я хочу показать безнадёжность ситуации и на личном, и на более универсальном уровне».
Ramūnas Grikevičius. Rose. 2012 
Живопись, казалось, отошедшая на второй план под напором инсталляций и новых медиа во второй половине 90-х и в нулевые, возвращается, обогащённая опытом всех этих новых форм. И её многослойность и неоднозначность становится всё более востребованной в мире, где реальность строится по тем же законам. Вильнюсская триеннале – отличная площадка для того, чтобы убедиться, что кисти не засохли и краски не выцвели, разве что порой стали монохромнее, сдержаннее, концептуальнее.
