Foto

Фрагменты любовного дискурса художника

Павел Герасименко

Лиза Бобкова. «Буферная зона». MYTH Gallery, Санкт-Петербург, 12 сентября – 15 ноября, 2019

16/09/2019
Павел Герасименко

У слова «кузнец» в русском языке нет феминитива, оттого работающая с металлом в искусстве женщина и её произведения неизбежно становятся примером для популярного гендерного теоретизирования. Кафедру художественной обработки металла петербургской Академии имени Штиглица Лиза Бобкова окончила в 2011 году, но в отличие от сверстников и соучеников, многие из которых тогда же вышли на художественную сцену и закрепились в арт-мире, первую персональную экспозицию она сделала только в 2018-м – «Однажды мы стали временем» в московской Pink Pong Gallery. Как она признавалась в интервью, несколько лет потребовалось, чтобы сформулировать внутренний запрос к искусству, выработать собственный пластический язык. Кажется, именно поэтому её выставка произвела такой мощный эффект и вновь появившейся художнице были даны большие авансы – сразу стало очевидно, что Бобкова существует в собственной темпоральности, проживает лично и творчески своё и только своё время.


Фото: Павел Герасименко

Как правило, связанных с традиционными технологиями авторов отличает высокая планка профессиональной ответственности. Там, где исторически сильна ремесленная составляющая, бывает сложно избежать декоративно-прикладного понимания формы, а в современном искусстве художественная форма давно не скована материальными рамками. Однако у Бобковой получилось не впасть в «ювелирку». Работая с металлом, поддерживая тесную связь с институтскими преподавателями, она одной из первых расширила узкие цеховые рамки и продолжает это делать, так что в последние пару лет у студентов и студенток родной для Лизы кафедры вырабатываются амбиции современного художника. 


Фото: MYTH Gallery

За прошедшее десятилетие искусство «про содранные коленки», тематизирующее первые чувственные опыты и неясное томление, всё нежное и воздушное, стало достаточно определённым – в этой сфере отметилась масса авторов, которые, казалось, исчерпали тему. Лиза Бобкова заходит на ту же территорию, но с совершенно другими интонациями, и здесь начинается её история. Связанные с тонкими и глубоко интимными материями работы, как известно, не всегда выдерживают масштабирование в формат большого проекта и переход в арт-рыночную логику. Но художнице удаётся сохранить тонкий баланс между личным и демонстративным: в вещах, которые иногда выглядят как украшения и вполне могут быть отдельными предметами, бьётся подлинное чувство, крепко соединяющее их в одну тотальную инсталляцию. Рассказ о собственных страхах, их преодолении или принятии даётся трудно, поэтому проект так сложно устроен. «Буферная зона» отличается разнообразным пластическим синтаксисом: в различных материалах – металле, ткани, бумаге – использованы несколько близких между собой графических медиумов.


Фото: MYTH Gallery

В первом зале выставки художница с экрана зачитывает текст, но мы не слышим голос – видео идёт без звука, вместо этого вся стена над монитором заполнена цифрами. Как становится понятно из описания проекта, это письма, которые Бобкова попросила прислать ей, не указывая никаких требований к их длине или содержанию. Был важен чистый модус исповедальности, нужно было убедиться в способности к бескорыстному обмену – ведь об исчезновении этих двух человеческих качеств в эпоху социальных сетей говорят постоянно. Писем было всего пятнадцать, художница перевела их в числовой ряд, закодировав одним ей известным и не взламываемым кодом, где каждая цифра обозначает количество букв в слове.


Фото: Екатерина Тареева

Следующий в экспозиции зал хочется назвать из-за его эффектности «золотой кладовой». Здесь – только травленые латунные доски и отполированные до золотого блеска силуэты, которые интересно рассматривать. На плоскости одной стены они складываются в повествование, и тогда на память первыми приходят форзацы детских книг, где Лебедев или Конашевич щедрой рукой рассыпали мелкие рисуночки. Но, может быть, перед нами вотивные пластины, какие есть в интерьере католических храмов, – на них чаще всего встречается изображение сердца, есть оно и среди образов Бобковой. Глаз настраивает на оба восприятия, выделяя то зайцев с морковкой, то ногу в ботинке и руку с пилой или даже целую кровать, но всё чаще натыкается на кляксы или тени, чья бесформенность особенно противоречит материальному сиянию. Наконец на вершине композиции внутри сполоха прорезана надпись: «Мне больно». Все эти образы пришли из показанных в следующем зале акварелей, близких к неумелому и трогательному «школьному» рисованию.


Фото: Павел Герасименко

Глубоко запрятанный шифр есть и в двух чёрных железных листах: на одном 1059 точек, на другом читается «3554 я здесь 26436». Художница пишет слова в доступной и хорошо знакомой ей технике, прилагая к материалу усилие и оставляя сварной шов. По соседству – мягкие сшитые звери, посаженные в галерейном пространстве на венские стулья и немного напоминающие кукольных чудищ режиссёра Тима Бёртона. Как рассказывает Лиза, каждый из минотавров лишился ног при побеге из её внутреннего лабиринта. Монстры вызывают уже не страх, а симпатию, и в галерею их привели покрасоваться. Уверенно и чётко выстроенное художественное высказывание завершает ажурная надпись fine, которая читается по латыни и одновременно на английском.


Фото: Александр Большаков

Рациональный склад личности в соединении с творческим профессионализмом позволяет Бобковой умело модерировать сферу чувственного: демонстрируются работы, в содержании и форме которых она уверена полностью. Заявляющая о себе и рвущаяся из глубины её вещей боль пропущена через такие сложные фильтры, которые встречаются далеко не у всех. Искусство молодых художниц часто основывается на единичных психических феноменах – приверженные идеологическому феминизму «авторки» считают всякий индивидуальный опыт достаточным условием для возникновения и обнародования своих произведений.


Фото: Павел Герасименко

Те, кто хорошо знаком с Лизой Бобковой, знают, что сам процесс говорения имеет для неё особое значение и связан с преодолением себя, как это бывает у многих людей. Проект «Буферная зона» – это преодоление немоты гораздо более сложной, чем речевые трудности: разговор о чувствах опять актуализирован всей современной культурой, аккуратно выбирающей для этого слова и чересчур боящейся определений, а в российском варианте он осложнён выработкой или заимствованием нового понятийного аппарата. Принимается глобалистская терминология, идущая от постструктурализма и лакановского психоанализа. Всё что угодно объясняется «травмой», максимально расширительное толкование «агрессии» и «насилия» сделалось всеобщим, «депрессия» же, наоборот, медикализировалась – вот слова, заполняющие горизонт современного человека. Множество художников и художниц уцепилось за эту возможность и готово уравнять язык прикладной социологии и психологии с языком искусства. В этих условиях Бобкова старательно ищет необщие выражения и индивидуальный путь. Сейчас художнице интересно расширять собственные границы, поэтому она рискует браться за откровенные и опасные психологические темы. Степень артикулированности личных ситуаций странным образом совпадает с (не)проговорённостью больших проблем нашего времени. В искусстве Лизы Бобковой определённо есть air du temps.