Foto

Музей, в который никто не ходит

14-й международный фестиваль «СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО В ТРАДИЦИОННОМ МУЗЕЕ»
23 сентября – 22 октября 2017, Санкт-Петербург

02/10/2017
Вера Заварзина

Фото: ПРО АРТЕ 

Практика экспонирования современного искусства в традиционном музее в Петербурге уже сама по себе достаточно прочно укоренилась в традиции. Можно вспомнить работы покойных и живых классиков современного искусства в залах Зимнего дворца в рамках Манифесты или недавно отгремевшие там же выставки Фабра и Кифера. По сравнению с этими громкими событиями фестиваль ПРО АРТЕ представляется чем-то очень камерным. За последние несколько десятков лет стало понятно, что современное искусство одинаково хорошо чувствует себя и в музее, и в промзоне, в белом кубе или в чистом поле; сама же идея такого фестиваля предполагает смещение внимания именно в сторону традиционного музея.

Что в принципе подразумевает статус «традиционного»? По Гройсу, «в прошлом музей функционировал как публичный архив», причём предполагалось, что он «хранит произведения искусства, обладающие непреходящей художественной ценностью». В этом смысле сложно представить себе музей более традиционный, чем Государственный Эрмитаж, неоднократно и убедительно доказавший свою способность эффектно взаимодействовать с современным искусством. Музеи, подобные Эрмитажу, заслуживают этот статус даже не столько из-за традиционного характера коллекций, сколько из-за музейной политики, иерархии, инфраструктуры.


Проект Анны Ермолаевой (Россия–Австрия) «Флаг/Реконструкция» в Музее истории фотографии

В то же время музеи – участники фестиваля действительно в большинстве своем напоминают архивы, но их содержание редко обусловлено художественной ценностью – чаще всего это артефакты, остатки прошлого, иногда весьма курьёзные, как стакан Ленина – гордость Музея-квартиры Елизаровых. Нередко приходится слышать, что впервые в один из таких музеев посетителя приводит именно фестиваль. Напрашивается вывод, что в такой интерпретации традиционный музей – это живущий своей жизнью музей-маргинал, в который обычно никто не ходит.

В качестве участника фестиваля ПРО АРТЕ такой музей становится пространством для работы с контекстом, экспонатами из музейной коллекции, историческими фактами. В соответствии с замыслом каждый проект создается с учётом специфики музея, ориентирован на взаимодействие с ним, и удача либо неудача проекта во многом зависит от того, насколько художнику удаётся понять эту специфику и отвечает ли музей взаимностью.

Самый лучший пример тому – выставка выпускников «Школы молодого художника» Фонда ПРО АРТЕ в Музее политической истории России. По замыслу куратора Катрин Беккер, в этом году все проекты фестиваля объединены общей темой «Факты и вымыслы». Казалось бы, с такой тематикой фестиваль должен максимально органично вписаться в контекст политической истории России, где вымыслов, недосказанностей и белых пятен едва ли не больше, чем достоверных фактов. Проект «Настоящая небыль» посвящён легендам, основанным на (псевдо)официальных источниках, будь то Википедия или апокрифы о вождях революции, и формам их бытования в народном сознании. Наряду с серьёзными и болезненными вопросами, такими как перевод материалов Нюрнбергского процесса, художники обратились к уже практически былинным сюжетам – побег Керенского, переодетого, по разным версиям, то ли морячком, то ли медсестрой, детство Сталина, которое якобы прошло в доме площадью 2 x 2 м², – и к изящной иронии над вечной памятью в виде мемориальной доски, сообщающей: «Здесь никто не жил и не умирал». Этот остроумный проект, для которого Музей политической истории зачем-то выделил отдельное помещение, воспринимается в нём как нечто чуждое и отрезанное от контекста, как комната с диковинками. Известный, посещаемый, интерактивный и информативный Музей политической истории, расположившийся в просторных залах двух исторических особняков, скорее тяготеет к традиционному музею с высоким статусом, как результат, окружён множеством условностей и потому наиболее сложен для диалога. Вместо него получается одностороннее высказывание современного художника, а в ответ традиционный музей изолирует говорящего, словно буйнопомешанного.


Фрагмент проекта Марины Алексеевой и Сергея Карлова «Быстрые движения глаз» в Музее сновидений Зигмунда Фрейда 

В Музее сновидений Зигмунда Фрейда кураторы, напротив, начинают стандартную экскурсию для посетителей с предупреждения, что те оказались в нетрадиционном музее. Проект Марины Алексеевой и Сергея Карлова «Быстрые движения глаз», заимствующий своё название у определённой фазы сна, во время которой человек видит сновидения, – это анимированные фантазии, спроецированные на поверхность экспонатов, где Алексеева отвечала за свободные ассоциации, а Карлов – за техническую часть. Миниатюрные видеоинсталляции вторгаются в экспозицию тёмного зала сновидений, который сам по себе представляет тотальную инсталляцию на стыке искусства и психоанализа. Привычные для Алексеевой коробочки, транслирующие поток бессознательного, художница поместила в самую сердцевину музея, за стеклянные витрины, вперемешку с фотографиями и письмами Фрейда, произведениями Владимира Кустова и Виталия Пушницкого, посмертными масками Пушкина и Сергея Курёхина. Сменяющие друг друга маленькие сюжеты, похожие на сюрреалистические анимации из шоу «Монти Пайтон», разворачиваются прямо на поверхности объектов. Получился очень тонкий проект, который в точности соответствует идее сновидческого зала и всего музея.

Зато в Музее космонавтики и ракетной техники сразу становится понятно, что от виртуальной реальности турецкого художника Халила Алтындере там одни проблемы. Виртуальное путешествие на Марс, которое предлагает посетителю Алтындере, обильно нагружая свой достаточно аттракционный проект социальными и политическими означаемыми, на уровне технического воплощения забавно контрастирует с пространством музея, которому явно не хватает интерактивной составляющей, из-за чего музей становится похож на склад списанных продуктов космической промышленности. Притом проект Алтындере совершенно далёк от тематики и специфики музея, словно он попал туда лишь потому, что и то, и другое – «про космос».


Фрагмент проекта кураторов Анны Кондратьевой, Марии Андрющенко и Нигины Шароповой «Улица Кирова» 

Инсталляция Ростана Тавасиева в Музее С.М. Кирова производит схожее впечатление. В экспозиции о реалиях советского детства его книжки, мишки и игрушечная железная дорога не сообщают ни музею, ни зрителю ничего, кроме банальных ассоциаций. Зато проект кураторов Анны Кондратьевой, Марии Андрющенко и Нигины Шароповой «Улица Кирова» иллюстрирует тот случай, когда современное искусство мимикрирует под традиционный музей. Результаты их исследования феномена переименования улиц в честь революционеров и политических деятелей, в частности, улицы Кирова, в разных городах нашей страны приняли форму предъявления фактов: небольшие витрины, похожие на игру в «секретики», напечатанные на пишущей машинке картотеки, советские альбомы с толстыми картонными страницами, куда эти факты аккуратно записаны убористым женским почерком. Проект-стилизация с оттенком ностальгии встроился в специфическую парадигму бытования музея-квартиры и, как следствие, стал одним из самых удачных.


Фрагмент «Парника Матюшина», построенного группой «Север-7» в Музее петербургского авангарда 

Противоречивые чувства вызывают два проекта в Музее петербургского авангарда. С одной стороны, видеоинсталляция немецкой художницы Маргарете Дреер «Без названия без звука (Герои)» – череда сменяющих друг друга цветовых полей на экране старого телевизора. Задуманный, вероятно, как некий оммаж художникам «чистого цвета», среди которых перечислены Барнетт Ньюман, Эльсуорт Келли, Ив Кляйн и – неожиданно – Михаил Матюшин и его исследование «Закономерности изменяемости цветовых сочетаний» (1932), проект Дреер превращается, по сути, в цитату ни о чём. С другой стороны – «Парник Матюшина», построенный во дворе музея группой «Север-7». Отсылая к органической скульптуре, одним из провозвестников которой был Матюшин, и его исследованиям в области теории цвета, художники создают теплицу с идеальными условиями для произрастания корневых скульптур – остроумный кустарный гезамткунстверк, объединивший в себе поэзию Елены Гуро, музыку, архитектуру, скульптуру и цветовую теорию Матюшина.


Фрагмент проекта школы дизайна Парсонс «Связующие нити»

О том, что музей – это не только пространство, объекты, история, но также и люди, напоминает специальный проект школы дизайна Парсонс «Связующие нити», открывшийся в Потерне Петропавловской крепости. Сводчатые коридоры потайного туннеля фотографы превратили в галерею славы музейных сотрудников; после посещения Потерны во время хождения по музеям отдельным удовольствием становится узнавание персонажей портретов. Поддержка музейных хранителей – если она присутствует – действительно важна для фестиваля. В Музее истории фотографии, где в рамках фестиваля представлена эффектная фотоинсталляция Анны Ермолаевой, реконструирующая акт раскрашивания Сергеем Эйзенштейном красного флага из фильма «Броненосец Потемкин», смотрительницы с порога гордо сообщали: «У нас тут современное искусство. Мы – в ногу со временем».


Фрамгент инсталляции Варвары Шавровой «Картография судеб» в Музее-квартире Елизаровых 

В Музее-квартире Елизаровых тоже рады фестивалю: по словам сотрудниц, к ним стала приходить молодежь. В комнатах, принадлежавших мужу старшей сестры Ленина, где некоторое время прожил и сам вождь русской революции, российско-ирландская художница Варвара Шаврова создала инсталляцию «Картография судеб». В интерьере художница разместила гобелены, на которых, словно в попытке материализовать историю, вместо узора она собственноручно выткала изображения архивных семейных фотографий, открыток и писем начала XX века. Но наряду с вещественными артефактами история существует как непрерывный нарратив, передача устного знания; наверное, поэтому ещё сильнее, чем разглядывание гобеленов, захватывает видео, где художница за монотонной работой на ткацком станке рассказывает историю своей семьи, тем самым давая возможность взглянуть на глобальные потрясения начала XX столетия в масштабе жизни обычного интеллигентского семейства. В соседней комнате проходят кинопоказы «Видеограмм одной революции» Харуна Фароки и Андрея Ужицы; их фильм, созданный на основе материалов документальной съемки, повествует о румынских событиях 1989 года, увиденных через объективы оказавшихся на месте событий случайных любительских и официальных телевизионных видеокамер.

Инсталляция Анатолия Журавлёва также сводит большие нарративы к малым; при помощи гравировки художник переносит обозначения достижений советского авангарда на дешёвые гранёные стаканы, трёхлитровые банки, водочные стопки и другие незатейливые предметы отечественной стеклодувной промышленности. Смотрительницы рассказали, что проект был вдохновлён прошедшей в музее выставкой «История стакана», а сама выставка – одним из экспонатов музея, пресловутым стаканом Ленина с ложечкой, который хранится в музее и гордо соседствует с муляжом ярко-жёлтого лимона на фоне портрета своего владельца. Помимо игры в переворачивание «высокое-низкое», проект Журавлёва превращается в исследование механизма наделения вещи символической ценностью посредством имени, названия, слогана.


Вид экспозиции в Потерне Петропавловской крепости

Центральная выставка в Потерне Петропавловской крепости, в соответствии с общей темой фестиваля названная «Факты и вымыслы», объединяет все остальные выставки посредством «цитирования» художниками собственных проектов. В Потерне одинаково хорошо начинать и завершать фестивальный маршрут – именно там приходит особенно ясное понимание, что в отрыве от «традиционного музея» эти кусочки современного искусства не работают – причём воспринимать их тем труднее, чем удачнее они оказались вписаны в контекст «на своём месте». Этот одновременно разрозненный и связующий проект в действительности ценен своей наглядностью: до и после знакомства с проектами фестиваля он даёт два разных представления о том, как же устроено «Современное искусство в традиционном музее».

 

proartefestival.ru