Баухауз, Конго и ковры
Первый Art Weekend в столице Норвегии
Анна Арутюнова
29/05/2014
Осло – аккуратный провинциальный город, ищущий признания на международной художественной сцене, или самодостаточный организм, в котором искусство превратилось в неотъемлемую часть круговорота жизни? Город-мечта для художников, чьим условиям труда и мощной поддержке со стороны государства завидует вся остальная Европа, или ещё один пример того, как искусство становится способом конструирования благоприятного государственного имиджа? Все эти вопросы отнюдь не риторические. Art Weekend, прошедший в Осло с 22 до 25 мая, показал, что небольшие размеры города никак не влияют на сложность и многогранность художественных связей в нём.
Карта главных «точек» Art Weekend
«Художественная сцена в Осло по большому счёту очень молода, и это делает её крайне интересной. Здесь нет необходимости сражаться со старыми формами и структурами, не нужно ничего ломать, а можно изобретать заново. В этом преимущество норвежской арт-сцены по сравнению со многими другими в Европе и США», – рассказывает Эсперанца Росалес, критик, куратор и редактор, перебравшаяся с шумного Манхэттена сначала в Брюссель, а затем в тихий Осло, где она открыла одну из успешных коммерческих галерей VI, VII. Галерея привозит молодых международных авторов в Норвегию и продвигает норвежских художников за рубежом – задача, которую здесь мало кто на себя берёт. При слабо развитом в Норвегии арт-рынке коммерческий успех требует изобретательности. А неожиданности поджидают на каждом углу. Выставка, запланированная к Art Weekend, сорвалась в последний момент – творческий тандем художников внезапно прекратил своё существование. В остальном Росалес привносит в местную арт-сцену высокий класс современного концептуализма – её художники разбирают промышленно созданные предметы, чтобы обнаружить в них следы человеческого, ручного вмешательства (Элоиз Хаузер), собирают в ларьках бумажки, на которых покупатели расписывают приобретённые ручки, чтобы потом на основе хаотичных каракулей создать абстрактные композиции (Джеймс Хофф).
Эсперанца Росалес в её галерее VI, VII. Фото: Tuukka Koski. Hide Captions
Мы беседуем с Эсперанцей на широкой террасе, лентой опоясывающей здание арт-центра Henie Onstand. Музей, названный по имени одной из самых известных норвежских фигуристок, расположен далеко за пределами туристических маршрутов Осло – посреди лесов, на самом берегу небольшого фьорда, заполненного лодками. Главный куратор музея Милена Хегсберг тоже перебралась в Осло издалека. Проработав много лет в конгломерате арт-галерей Pace, она затем переключилась на кураторскую деятельность и закончила престижный Bard College. В первый день Art Weekend, необычно тёплым для Осло вечером, она представляла собравшимся новый проект музея – большую выставку о влиянии Баухауза в Норвегии. Экспозиция занимает несколько просторных залов, в которых на примерах рисунков, фотографий, коллажей, картин, видео, театральных костюмов и, конечно, предметного дизайна рассказывается о норвежских художниках, отучившихся или преподававших в знаменитой школе. Отдельная глава выставки – это международные участники движения Баухауз (например, итальянец Иво Паннаджи, немка Марианна Брандт или датчанин Вильгельм Бьерке-Петерсен), перебравшиеся в Норвегию и замкнувшие цепь взаимовлияний, которая соединила норвежский дизайн и архитектуру с европейской традицией Баухауза.
Пристальное внимание к собственной истории просматривается во многих музейных проектах в Осло. Впрочем, это внимание не превращается в одержимость – страницы норвежской истории искусства деликатно вписывают в историю всеобщую. И хотя иностранцы всегда присутствовали на местной художественной сцене, сегодня в Осло не любят заигрывать с западными звёздами. За исключением разве что частного Astrup Fearnley Museet, где в постоянной экспозиции посетителя ждут расчленённые коровьи туши Дэмиена Хёрста и китчевые скульптуры Джеффа Кунса, а на временные выставки-блокбастеры приезжают самые дорогие и знаменитые художники, кураторы музеев Осло кропотливо разбирают архивы, предъявляя свету несправедливо забытых или ещё не успевших получить признание норвежских художников.
Среди них немало женщин, например, работавшая с текстилем Сюнневе Анкер Эурдаль. В середине – второй половине ХХ века, когда представления о месте женщины в норвежском обществе были далеки от сегодняшних прогрессивных взглядов, на её творчество часто вешали ярлык «рукоделие». Действительно, она работала с текстилем – в таком традиционно женском занятии было, вероятно, легче добиться творческой свободы, запутать след и под прикрытием якобы «домашнего занятия» работать независимо. Выставка Эурдаль проходит в Kunstnernes Hus и посвящена её графическим работам. В небольшом, но очень светлом помещении с высокими потолками расставлены прямоугольные столы, на которых разложены десятки невероятно броских рисунков. Они настолько энергичны и игривы, что даже человеку, не знакомому с текстильными работами Эурдаль, несложно представить, насколько далеко от «рукоделия» было то, чем она занималась. Художница рисует серию «квадратных бюрократов» с жёлтыми головами или безликих, похожих друг на друга участников конференции в цветастых костюмах. Вроде бы безобидные, невероятно яркие рисунки на самом деле ироничны: сумасшедшая расцветка людей в костюмах резко контрастирует с их одинаковыми силуэтами и скучной работой, которую они выполняют.
Совсем как Эурдаль расцвечивает жизнь бюрократов, так и новый директор Kunstnernes Hus Матс Стьерн расцвечивает будни арт-центра, который до недавнего времени тихо скучал по соседству с одним из центральных парков Осло. Теперь здесь ресторан с террасой, забитый посетителями, насыщенная программа в аудиториуме, собственная пивоварня в подвале. «До прихода нового директора это место, а это всё-таки дом художников, не пользовалось у самих художников особенной популярностью», – говорит Йенни Кинге, координатор первого Art Weekend в Осло. Теперь всё изменилось – на втором этаже музея можно посмотреть на работы только что выпустившихся студентов академии искусств Осло, которые накануне устроили в музее шумную вечеринку.
Фото: e-flux.com
Текстильная тема продолжается в ещё одном арт-центре Осло, значение которого для всей Норвегии трудно переоценить. Речь об OCA – офисе современного искусства, чья первоочередная задача заключается в поддержке современного норвежского искусства. Поддержка варьируется от грантов для художников на посещение зарубежных стажировок и резиденций до приглашения в Осло международных кураторов и музейных деятелей, которых могли бы заинтересовать норвежские художники. В последнее время OCA особенно часто зовёт кураторов из России – за последний год здесь побывали Виктор Мизиано (Манифеста), Дарья Пыркина (ГЦСИ), Екатерина Иноземцева (МАММ). На венецианской биеннале 2015 года OCA будет отвечать за павильон северных стран в Джардини, который на этот раз окажется в распоряжении Норвегии. Помимо роли арбитра, регулирующего связи местной арт-сцены с мировой, OCA проводит лекции и встречи с художниками, а в просторном, расположенном на берегу реки кирпичном промышленном здании конца XIX века – своей штаб-квартире – устраивает выставки.
В экспозиции Unwoven World представлены три норвежских художницы, Сидсель Пааске, Элизабет Хаар, Брит Фюглевааг, для которых текстиль стал исследованием прав женщин, условий труда и социальных последствий промышленного развития. Как и Эурдаль, они пытались смотреть на текстиль с точки зрения актуального искусства. Загибающаяся в 70-е норвежская текстильная промышленность и желание разрушить стереотип традиционно декоративного искусства стали достаточно мощными импульсами для того, чтобы тканые гобелены превратились в политические заявления или форму социальной критики. Как, например, ковры Элизабет Хаар, на которых слово «Мир», вышитое по-русски и по-английски, оказывается лишённым смысла. Прочность «мира» совсем не соответствует намеренно потрёпанному, распускающемуся ковру.
«Необходимо пересмотреть наше отношение к ремесленным практикам прошлого, – говорит Катя Гарсиа-Антон, недавно вступившая на пост директора OCA. – Они заключены в рамки традиционных представлений о женском ручном труде, большинство произведений находятся в узкоспециализированных музеях и выпадают из более широкого художественного контекста». Катя приводит красноречивый пример – работы художницы Ханны Рюгген, чьи тканые гобелены с изображением Гитлера, гражданской войны в Испании, холокоста, тюрем и африканских колоний были выставлены на Документа (13) в ротонде Фридерицианума. Современное искусство включает в свою орбиту всё новые и новые явления, предметы и идеи. А тронхеймский музей декоративно-прикладного искусства, где хранятся ковры Рюгген, теперь заваливают просьбами дать работы из коллекции на самые неожиданные выставки.
Оба лейтмотива – интерес к недооценённым художницам норвежского модернизма и аккуратное продвижение национальной истории искусств – звучат в экспозиции Национального музея. На первом этаже в классических музейных интерьерах открыта выставка под жизнеутверждающим названием Modernism Forever! Это ретроспектива скульптора Аасе Тексмон Рюг, которой в следующем году исполняется 90 лет. Её быстрые лаконичные рисунки балерин, танцовщиц и фигуристок воплощались в удлинённые формы из дерева, бронзы и гипса. Со временем они теряли остатки фигуративных черт, а Рюг всё дальше уходила в абстракцию, разрабатывая пластическое воплощение знака бесконечности, ленты Мёбиуса и других сложных форм. Хорошо продуманная и не перегруженная выставка убедительно показывает, как легко от норвежского модернистского искусства послевоенного времени протянуть ниточки к британским скульпторам-модернистам Генри Муру и Барбаре Хепуорт. И тогда ещё один художник из Норвегии оказывается включённым в европейскую семью.
Aase Texmon Rygh, Møbius (rund), 2013. Фото: Øystein Thorvaldsen
Тишина, царящая в залах этой элегантной выставки, то и дело прерывается резкими звуками гитары и взвизгами девичьих голосов. Только подойдя к парадной лестнице на второй этаж, понимаешь, что это до боли известная видеозапись акции Pussy Riot в Храме Христа Спасителя. Экран висит прямо над лестницей – и предлагает зрителю настроится на совершенно другой лад. «Для меня это абсолютное проявление протеста», – говорит Андреа Крокснес, главный куратор коллекций музея и экспозиции Take Liberty! (да, название этой выставки тоже оканчивается восклицательным знаком). Хоть выставка и приурочена к 200-летию конституции Норвегии, музей далёк от славословий по этому поводу. Напротив, первое, что мы видим после видео «Богородица, Путина прогони», это фотопроект Ай Вейвея, в котором художник показывает средний палец самым известным мировым достопримечательностям: Эйфелевой башне, Белому дому, Моне Лизе, собору Сан-Марко, площади Тяньаньмэнь. Есть там и снимок из Синцзяня, куда в трудовые лагеря был сослан отец Ай Вейвея со всей семьёй и где художник по сути вырос. За протестом Вейвея против государства кроется личная история, и художник не побоялся начать проект именно с критики собственного правительства. «Это ключевой момент и очень важный для Норвегии, где принято гордиться своей страной, а патриотические настроения очень сильны, – говорит Крокснес. – Я наполовину немка, и когда я вижу праздничные парады и шествия детей здесь в Осло, размахивающих маленькими флажками Норвегии и поющих патриотические песни, мне становится не по себе».
Grip friheten! SUPERFLEX, Freedom of Speech Contract, 2010. Фото: SUPERFLEX
Не по себе должно стать и понимающим норвежский язык посетителям выставки, когда они прислушиваются к вкрадчивому, чуткому голосу художницы Марианн Хайер. Она произносит речи политика Сив Йенсен (лидера Партии Прогресса), известной своей решительной манерой говорить. Кажется, что именно манера говорить, а не содержание речей Йенсен зачаровывает будущих избирателей. Её убедительность усыпляет их бдительность, заставляя буквально верить ей на слово. Но когда художница произносит те же, что и политик, слова совсем другим мягким тоном, на поверхность всплывает их значение. Политик нагнетает обстановку подозрительности, говорит об опасности, нависшей над Норвегией. Совсем не те слова, которыми должна очаровываться страна с якобы самой гуманной конституцией в мире.
Тёмные пятна норвежской истории достоянием общественности делают художники Мохамед Али Фадлаби и Ларс Кузнер. В год 200-летия Конституции они решили напомнить об одном из постыдных событий в истории Норвегии – человеческом зоопарке, разбитом в главном парке Осло во время международной выставки 1914 года. «Конголезская деревня» была населена людьми с африканского континента; за небольшую плату посетители выставки могли посмотреть, как и чем они живут. Художники устроили свою деревню на том же самом месте – она не воспроизводит исторический «зоопарк» в точности, лишь приблизительно напоминая оригинал. Пройдя через высокую арку, мы попадаем на лужайку, где разбросаны шалаши. Посетители парка солнечным субботним днём с интересом читают экспликацию к выставке, бродят среди шалашей и устраиваются на пикник на декорациях, которые должны бы вызывать неприятные чувства и воспоминания.
То, что когда-то было высшим проявлением европейского расизма и затем оказалось стёрто из коллективной памяти, сегодня кажется страшилкой, слышанной столько раз, что эффект от неё уже не тот. Но художники не уверены, что проблема расизма изжита. Напротив, «деревня», по их словам, должна проверить на прочность образ Норвегии как «хорошей нации» с идеалами равенства и свободы. Неудивительно, что реакция на проект была вовсе не однозначной: самих художников обвиняли в расизме; в том, что копируя исторический опыт расизма, они лишь усиливают настроения, против которых якобы выступают; что относятся к деликатной теме слишком прямолинейно. «Сегодня очень трудно говорить о расизме хотя бы потому, что язык этих дискуссий невероятно усложнился. Речь не только о расизме и антирасизме, но и о пострасизме, о новых формах превосходства, – говорит Курзон. – Проблема в том, кто и почему считает себя вправе расставлять приоритеты, берёт на себя ответственность решать, что лучше, а что хуже».
«Конголезская деревня» 2014 года. Фото: Анна Арутюнова
Как бы то ни было, в критике государства, открытой или завуалированной, нет ничего удивительного. Сегодня это неотъемлемая часть художественной практики. Удивительно скорее чувство собственного достоинства, с которой Норвегия принимает эту критику со стороны искусства. Принимает и даже поддерживает финансово – так, проект Кузнера и Фадлаби был полностью финансирован из государственного бюджета.
Поистине северное спокойствие.
