Foto

Курс музыкальной социологии

Анжелика Артюх, Денис Соловьёв-Фридман
27/03/2013

Группа «Что Делать?» существует с 2003 года и объединяет политически активных художников и философов. Коллективные действия являются основой творческой деятельности группы, что, разумеется, наиболее эффективно работает в случае видео- и кинопроизводства: роли продюсера, режиссёра, сценариста, художников, актёров чётко отграничены одна от другой, тогда как конечный результат, как однажды заметил Эрвин Панофски, сравним с созданием средневекового собора, поражающего единством и соразмерностью частей в структуре целого. Продюсером (или заказчиком архитектурного сооружения Папой Римским в системе Панофски) в данном случае выступает Дмитрий Виленский, благодаря своей неукротимой энергии уже который год добивающийся западного финансирования для группы. Видеоработы, как правило, являются частью масштабных выставочных проектов и требуют времени и денег немалых. За режиссёра (или архитектора) – Ольга Егорова (Цапля), ранее сотрудничавшая также с Натальей Першиной-Якиманской (Глюклей) в рамках проекта ностальгического дизайна «Фабрика Найденных Одежд». Остальные функции – сценаристов, художников-постановщиков и монтажёров – режиссёр и продюсер делят. Музыка написана Михаилом Крутиком, движение поставлено хореографом Ниной Гастевой.

Группа «Что Делать?» исповедует умеренно левые взгляды, и это мировоззренческое обстоятельство – времени и места – характеризует действия группы в терминах творческой солидарности, подталкивающей участников раз за разом к пересмотру понятий равенства и общественного блага. Конечным результатом на некотором этапе сотрудничества может быть видеоартефакт, выставка или очередной номер газеты «Что Делать?» Не обходится без семейственности. Специфика российского культурно-политического контекста, изобилующего катастрофическим распадом коммуникативных кодов и системы социальных связей, такова, что семейственность служит своего рода гарантией долгосрочности любого предприятия. Можно только приветствовать, что хотя бы и причудливое, но разумное сочетание разнородных факторов внутреннего развития обеспечивает группе «Что Делать?» стабильно высокие результаты, при участии, следует упомянуть, «штатных» философов и культурологов: Артёма Магуна, Александра Скидана, Алексея Пензина, Оксаны Тимофеевой, Алексея Юрчака и других.


Искра. Инсталляция группы «Что Делать?» на Биеннале графическогого искусства в Любляне. 2009

Критики «Что Делать?» упрекают группу в том, что российское левое искусство поставлено ею на поток и предлагается Западу по заниженной, оптовой цене на ведущих мировых выставках и биеннале. Однако даже воинственно настроенные критики признают, что конечный продукт этого, если угодно, творческого конвейера зачастую оказывается ярким и провокационным прорывом. Конечно, он не имеет такой же колоссальной медийной стоимости, как акции группы «Война» или «Pussy Riot», зато превосходит упомянутые группы качеством собственно ремесла и долгосрочностью поставленных художественных задач. «Что Делать?» – не столько артисты, сколько артизаны своего дела – художники и профи, думающие не только о несущих конструкциях, но о каждом элементе своего «архитектурного сооружения»: как точнее декорации выстроить, как с выбором актёров не ошибиться, как драматургические мотивации оправдать, органично музыкальные номера ввести, звук наложить, мизансцену вылепить... Именно поэтому в конце концов имеем не только лишь произведение краткосрочного политического месседжа-в-лоб, но популярный социологический мюзикл, что без акцента на качестве и профессионального отношения к постановке и решению задач решительно невозможно. Доказательством тому – последний фильм группы «Приграничный мюзикл» (2013), снятый в рамках фестиваля Barents Spectacle в городе Киркенес. 


Трейлер фильма «Приграничный мюзикл»

В центре внимания «Приграничного мюзикла» – проблема миграции и межкультурных брачных союзов с последующим отъёмом детей у российских матерей норвежскими властями. Последнее – прискорбная утилизация детей на так, а не иначе понятое общественное благо – довольно распространённое явление в Норвегии. Официальная идеологическая матрица, частью которой является деятельность социальных служб, предполагает едва ли не обобществлённое право на детей: все дети, находящиеся на территории страны, в той или иной мере являются собственностью государства. Соответствующая риторика воспроизводится в фильме силами активисток, размышляющих на педагогические темы и считающих, что благо ребёнка выше биологических прав его родителей и напрямую одно право с другим не связано.

Отечественной педагогике эта риторика знакома по трудам А.С. Макаренко, так как речь идёт, в сущности и близкой перспективе, о коллективном воспитании как закономерном следствии норвежского подхода к правам и обязанностям детей и родителей перед обществом. Коммунистическая идеология и советская педагогика 30-х прошлого века с их презрением к правам отдельной личности в свете требований общества – не единственные исторические параллели и уроки. Есть ещё ближе. Они тоже очерчивают проблемы конформизма и бесследного растворения субъекта деятельности в коллективном теле, которые являются далеко не случайным результатом слишком резвого увлечения общественным благом посредством принудительного присвоения детей государством-обществом (что было блестяще подтверждено многочисленными исследованиями как в России, так и за рубежом). В качестве наиболее убедительной параллели, воспевающей, как и Макаренко, режим и дисциплину в качестве главных результатов воспитательного процесса, следует упомянуть в первую очередь Германию времён Третьего Рейха. Во-первых, никому бы в голову не пришло оспаривать право государства на воспитание ребёнка в господствующей идеологии – в пику праву ребёнка на воспитание, а во-вторых, саму идею эмоционального давления, выводящего когнитивное развитие на второй план, а развитие чувства коллективного единства и групповой причастности – на первый.


Кадр из фильма «Приграничный мюзикл»

Послушать женских активисток в фильме, так болеют они ни много ни мало за построение скандинавского рая. В этой утопии любой неправильно воспитанный ребёнок будет изгоем. Трудно не согласиться. Такой педагогический подход создаёт не одну увесистую предпосылку для лёгкого обретения позиции «исключённого другого».

Вернёмся к группе «Что Делать?» Любому проекту группы предшествует социологическое исследование контекста, в котором группе предстоит заняться производством новых культурных смыслов. «Приграничный мюзикл» не стал исключением. Властная риторика, в демократическом норвежском государстве постоянно дискутируемая в «низах», является подходящей интерпретационной рамкой и драматургическим материалом для фильма. Однако драматургическая структура оказывается много сложнее обычной. Социально-политическая речь в её культурно обусловленных риторических формах транслируется не единственно героями или группами людей. В фильм включены фрагменты радиопередач, которые с некоторой претензией на объективную закономерность, то есть как если бы остранённо и безлично, выводят в поле обсуждения «закон Янте», традиционно ставящий вопрос об особенностях скандинавского менталитета.

Со времён появления «закона Янте», изложенного в 1933 году в романе датско-норвежского писателя Акселя Сандемусе «Беглец пересекает свой след», вопрос о воспитании настоящего норвежца находится в центре внимания общества. Этот закон, состоящий из десяти пунктов и начинающийся с формулировки «Не думай, что ты особенный», рассматривается как своего рода критика индивидуального успеха и возможность примирить индивидуализм и коллективизм на принципах свободного самопринуждения. Весь скандинавский опыт построен на осмыслении и внедрении этого закона в жизнь, что, в свою очередь, сказывается и на миграционной политике, которая в конечном счёте предполагает воспитание из иностранцев настоящих норвежцев.

Но то, что для норвежцев является естественным ходом вещей и традиционными особенностями менталитета, на русскоязычный взгляд предстаёт насилием. Более того, из России – из этой тюрьмы и одновременно театра народов – история, парадоксально или нет, складывается в гимн несправедливости. Фильм «Приграничный мюзикл» в первую очередь о них – насилии и жертве. Во вторую – о желании мигрантов заполучить норвежскую идентичность, даже если цена вопроса – отказ от радости материнства. В подкладке текста здесь – осознание несоизмеримости двух жертв, малой и большой: уже принесённая жертва против жертвы своей и своих детей жизнью в экологически грязном и нищем рабочем посёлке на задворках российской империи. Наконец, фильм о том, как трудно, если ты российский художник, солидаризироваться с языковыми контурами иного менталитета, даже если ты до некоторой степени согласен с доминирующей риторикой.

«Приграничный мюзикл» и не солидаризируется, но скорее тонко подтрунивает над идеологическими стереотипами и мифами коллективного сознания, упакованного со скандинавским органическим минимализмом – строго и аккуратно. Но равно достаётся и русскоязычному миру мигрантов, видящих жизнь в Норвегии во всём блеске социальной утопии – яркой радугой прижизненного рая. Впрочем, самой сильной стороной фильма остаётся размышление о современном обличии фашизма, просвечивающем сквозь маску либеральной демократии. Новая биополитика в своём стремлении контролировать жизнь и смерть на всех социальных уровнях, включая материнство и «ячейку общества» – семью, чревата социальным коллапсом.

«Приграничный мюзикл» по российскую сторону культурно-политической границы выглядит драмой русской женщины по имени Татьяна. Она вынуждена признать себя «плохой матерью» (если не преступной) и отдать сына-подростка в другую семью. Исполнительница главной роли Анна Булавина создаёт трагикомический образ русского самородка: и на баяне сыграет, и к сердцу прижмёт, и к чёрту пошлёт, а напоследок ещё и споёт-станцует. Одним словом, натура творческая, женщина-душа, за спиной которой любой шахтёр мог бы найти себе и кров, и дом. Личностная яркость, склонность к широкому жесту и витальная сила Татьяны выступает неприкрытой оппозицией эмоциональной холодности и пластической скованности её норвежского мужа (Халдор Легрейд), рядом с которым героиня Булавиной начинает чувствовать себя выброшенной на берег рыбой. Крайне скупо манипулируя возможностями монтажа, авторы переносят акцент на театральный рисунок игры. В кадре этот акцент выглядит отчасти любительским, зато сколько возможно эксплуатирует естественный актёрский жест, пластику и эмоциональность. На общую концепцию работает и цветовая палитра костюмов: Татьяна одета в прекрасный голубой атлас, норвежский муж – в блёкло-серый свитер.

Город Никель, из которого наша Татьяна родом, представляет хор шахтёров, вступительной песней прославляющих героический труд: труд не выносит слабых, труд для сильных мужчин! Далее шахтёры из Никеля метаморфируют в образы из прошлого героини: они та «руда души», свободы от которой не обрести даже в Норвегии, хотя, казалось бы, семейный быт организован и лёгок. Шахтёры, почти всегда за спиной Татьяны, дают оценку каждому её шагу и настойчиво советуют как можно скорее вернуться в родной Никель. Культурная идентичность, воплощённая хорошо спетым хором шахтёров, служит Татьяне напоминанием о нерастраченной творческой энергии и требует немедленного возвращения на Родину, где её давно дожидается любимый детский хор – в Доме культуры города Никель Татьяна служила хормейстером.

«Приграничный мюзикл» по сути делает шаг навстречу психологическому театру, отказываясь от экспериментов с театром брехтовским. В традиции последнего авторами группы «Что Делать?» были сняты, например, фильмы «Башня» (2011) и «Русский лес» (2012). Музыкальные номера уже не просто публицистические зонги на злобу дня, но своего рода характеристики персонажей и экзистенциальный портрет русской женщины, переживающей пронзительную драму. «Приграничный мюзикл» с его драматическими эффектами предстаёт куда более интегрированным мюзиклом, чем предыдущие работы группы «Что Делать?» Режиссёрское и сценарное мастерство Ольги Егоровой (Цапли) и Дмитрия Виленского убедительно набирает драматические обороты. Яркое и законченное произведение, «Приграничный мюзикл» вполне способен выдержать показ вне специальной выставочной экспозиции, на большом киноэкране.

Последняя работа группы лишний раз показывает: жанр мюзикла вполне подходит для постановки сложных социальных вопросов и программирования многослойных драматических содержаний, то есть может быть больше, чем популярный жанр, эстетизирующий эскапизм и строго дозированное развлечение. Хотя уровень бюджета, пластические возможности актёров и масштабность массовых сцен, увы, накладывают свои ограничения и было бы лишним сравнивать «Приграничный мюзикл» с авангардными работами Басби Беркли и пронзительным фарсом Боба Фосса, тем не менее: эвристическая изобретательность фильма оказывается достаточной, чтобы подвести к вопросу о мастерстве и демократичности искусства. Вопрос, разумеется, для левого дискурса является принципиальным. Как заставить людей не просто усвоить посредством экрана рационально сухие политические схемы, а испытать потрясение? Как подтолкнуть к сопереживанию и состраданию? Как задействовать эмпатию, преследуя целью смену устойчивых социальных матриц? Манипуляция эмоциями, видящая целью смену картины мира? Если угодно, да, но удерживающая в постоянном поле зрения драму маленького человека. Или русской женщины из города Никель.