Foto

Что исследуешь, исследователь?

Петерис Банковскис
15/04/2014

В публикующемся в интернете латвийском журнале «Foto Kvartāls» я как-то заметил сделанную фотографом Сабиной Мирлесс (Mirlesse) серию «Как будто это была каменоломня» (As if it should have been a quarry). Название своей работы автор позаимствовала из стихотворения Роберта Фроста. Она отправилась в Исландию, фотографировала там пейзажи и людей в том месте, где не так давно произошло извержение вулкана. Эти люди, утверждает фотограф, и причин не верить этому нет, – жители уничтоженного во время извержения маленького местечка. Мирлесс этим людям почему-то намазала лица глиной и заставила голыми стоять на краю кратера или бросаться плавать в воде, или же позировать просто так, не снимая одежды. Всё это выглядит ужасно по-детски, искусственно и претенциозно. Автор введения к фотоальбому исландского «проекта» (издательство Damiani, 64 стр., лимитированное 800 экземплярами издание), «теоретик» Принстонского университета Эдуардо Кадава, наверное, объяснил всё, что кажется необходимым, включая и глубокий смысл цитаты из Фроста, так, как его учили или как ему хотелось. Да ведь сойдёт, ведь и так сойдёт – так они и делают всё время. Хотя с полной уверенностью утверждать не могу, т.к. книгу не просматривал.

Так или иначе, все фотоальбомы не перелистаешь, все введения не прочтёшь, все выставки не увидишь. Вот, на домашней странице Сабины Мирлесс в сети (как же без неё) узнаём, что она живёт «между Парижем и Нью-Йорком». Здесь не следует понимать, что девушка проживает над серединой Атлантического океана, нет, просто она является настоящей жительницей глобальной деревени, и в этой деревне роятся ещё тысячи тысяч таких вот сабин всех полов, которые носятся по всему миру с фотокамерами или без них и самыми разными способами стремятся. Да, к чему стремятся? К славе, деньгам, известности, «креативному» высказыванию себя или, может быть, – к изжёванному, тривиализированному и сериализированному социал-психологами нового времени и прочими яйцеголовыми счастью? Нелегко найти себе полное смысла занятие в кишащей вокруг толпе, которую составляют более семи миллиардов человекоподобных. 

Что бы там ни было, в публикации в «Foto Kvartāls» о фотографиях Сабины Мирлесс можно прочитать такое, возможно, ею же самой сочинённое утверждение: «Эта работа исследует то, как человек примиряется со своей смертностью, уживаясь с неудержимыми природными процессами, которые свидетельствуют о бесконечном». Не будем гадать и ломать голову над тем, что там уживается и свидетельствует. Меня на этот раз заинтриговало утверждение о том, что «работа исследует». Ясно, что ни одна и никакая работа ничего исследовать и изучить не может, поэтому, очевидно, здесь имелось в виду, что всё исследует сама Сабина Мирлесс. Действительно, какому-нибудь инопланетянину, который ознакомился с традицией полевых исследований землян и её историей, наблюдающему, как вооружённое фотоаппаратом существо является в определённый географический пункт и производит какие-то манипуляции, могло бы показаться, что происходит исследование. Однако, рассматривая результат, наш инопланетянин несомненно испытал бы разочарование, т.к. констатировал бы, что ничего там не исследуется и не изучается. Он ничего не узнал бы о происхождении зафиксированных на фотоснимках пейзажей, геологических и прочих параметрах, никаких подробностей – о биографиях изображённых на снимках персон, их характерах, об их отношениях друг с другом и с окружающей средой. Также о самой «исследовательнице» он мог бы только строить догадки: например, о том, кто и почему позволил ей мазать глиной лица людей. Если окажется, что гость из далёких галактик способен заглянуть в глубины человеческого сердца, то тогда он поймёт, что имитация исследования – это как бы отчаянная, предназначенная для самооправдания социальных и культурных конвенций и тенденций техника.

Пусть простит меня незнакомая мне Сабина Мирлесс, что я позволяю себе вот так низко использовать её исландскую эскападу как иллюстрацию. Иллюстрацию к, по-моему, полностью абсурдной фантазии современного искусства и других областей деятельности, что между «творчеством» и исследованием можно поставить знак равенства. Я не говорю, что художник или кто-то другой не может исследовать. Любитель-орнитолог или любитель-астроном тоже исследует, часто делая серьёзные, важные находки. Так же и художник может исследовать и открывать, например, линейную перспективу, приёмы изготовления и употребления масляных красок, какие-то секреты литья бронзы – поле подобных исследований вполне обширно. Но пусть никто мне не пытается рассказать, что персона, которая, например, выкладывает в выставочном зале трамвайный рельс, действуя подобным образом, что-то там исследует, ну, разве что если она подсчитывает, сколько посетителей, проходя мимо, задержались и сколько из тех, кто задержался, про себя в тишине выругались. Однако для такого «исследования» стимулов и реакций правильным местом скорее была бы какая-нибудь лаборатория. В то же время для художника, превращающегося в «сумасшедшего профессора» или дилетантского «протофилософа», становится неясной роль реципиента – «потребителя» искусства. А необходима ли публика вообще? Ведь ясно, что информативная насыщенность в данный момент позволяет любому, кто только пожелает, достаточно быстро и качественно познакомиться с данными и работами любой специальной и даже весьма узкой области исследования, и вряд ли найдётся кто-то, кто отправится к художнику или в выставочный зал, чтобы встретиться там с «исследованиями» на уровне заголовков новостных выпусков.

Но вот так оно и есть, во все времена мир полон нелепостями. И совсем не надо скитаться между Парижем и Нью-Йорком, исследователей хватает и тут. Вот несколько примеров, которые в течение пары минут я почерпнул в колодце художеств латвийского интернета: 

«…художник исследует символические знаки в пейзаже, расшифровка и понимание которых требует от зрителя знания контекста культурной и социальной среды».

«В своих работах художник исследует восприятие звука и опыты в различных аудиовизуальных формах». 

«... / Кураторы / ... /выставки/ исследуют мотивы обновления и перемен искусства и общества». 

«Художник исследует, как популярная музыка и визуальная культура используют язык, комментируя и создавая новые контексты». 

«…художник / ... / исследует общественный опыт и коллективные ситуации, а также государственную эстетику, политический театр и красоту конфликта».

«…художник исследует поэтическую границу между видимым и невидимым миром, иллюзию, что мы можем видеть только благодаря своим уникальным чувствам» . 

«Художник исследует амбивалентную природу отношений близких людей». 

«Художник наблюдает и исследует, как в виртуальных условиях рождается реальный и ощущаемый синтез, создающий специфику среды».

Третий пример с конца в действительности совсем не виноват: и правда, отправляясь смотреть какое-то, всё равно какое искусство, большинство из нас хочет хотя бы на краткое время поиграться на поэтической границе между видимым и невидимым миром, пережить иллюзию, которую мы мы можем лицезреть лишь благодаря своим уникальным чувствам. И порой, довольно редко, это действительно удаётся. Но удаётся тогда, когда художник и сам переживает и проживает этот рубеж, эти иллюзию (может быть, даже откровение), а не «исследует» его.

Post Scriptum. За то, что ты переживаешь и проживаешь, гранты и стипендии не присуждают, в программы «резиденций» не включают. Может быть, в этом контексте стоило бы поискать ответ на вопрос о том, как это может быть, что люди без каких-либо серьёзных знаний и исследовательских навыков вот так вот запросто что-то исследуют. И никогда ничего толкового не расследуют.