«Я покупаю сердцем...»
21/01/2014
Журнал Forbes назвал норвежского предпринимателя Петтера Стурдалена (Petter Stordalen) «самым ярким скандинавом на планете». Что ж, он, бесспорно, экстравагантная личность – миллиардер (в списке миллиардеров Forbes его состояние оценивается в 1,2 миллиарда долларов), девятый по величине состояния богач в Норвегии, владелец самой большой в Скандинавии сети гостиниц Nordic Choice Hotels и cети Nordic Hotels and Resorts. Всего в списке его имущества в Скандинавии и странах Балтии 171 объект. Он – работодатель для более чем 12 000 человек. Некоторые считают его рок-звездой гостиничной индустрии – веб-страница Youtube переполнена экстравагантными шоу-представлениями, снятыми во время открытия той или иной гостиницы Стурдалена. То он словно Человек-паук бежит вниз по фасаду 57-метрового Clarion Hotel Arlanda, то в гигантском зеркальном диско-шаре спускается с потолка гётеборгского Clarion Hotel Post. Образ Стурдалена уже успел обрасти мифологией. Например, есть история о том, что в возрасте двенадцати лет он продавал клубнику и благодаря своему размаху и шарму завоевал титул «Лучшего продавца клубники Норвегии».
Однако если отстраниться от всего этого антуража и часто обсуждаемого дендистского гардероба Стурдалена, он вместе с женой Гунхильдой является одним из серьёзнейших активистов «зелёной среды» и выступает за чёткое осознание социальной ответственности в наше время. Он финансирует проекты по охране среды, сотрудничает с UNICEF в рамках программы по борьбе с торговлей детьми Free to Grow. В качестве сооснователя вместе с Stordalen Foundation Стурдален инициировал проекты, связанные с улучшением общественного здоровья, охраной среды и минимализацией изменений климата. Помимо всего этого он ездит на первой в мире модели Ferrari, работающей на биотопливе. «На мёртвой планете бизнес невозможен. Всё настолько просто», – говорит он.
Петтер Стурдален около музея Astrup Fearnley и своего биотопливного Ferrari. Фото: Керстин Пан для Design Hotels
Стурдален также страстный коллекционер современного искусства. В различных источниках стоимость его коллекции оценивается на сумму более 50 миллионов долларов. Между прочим, в ней имеются такие блестящие имена, как Трейси Эмин (Tracy Emin), Алекс Катц (Alex Katz), Франц Вест (Franz West) и др. Ему принадлежат также некоторые из созданных Энди Уорхолом интерпретаций работ всемирно известного норвежского художника Мунка. В то утро, когда мы встретились в ресторане гостиницы The Thief в Осло, во время small talk перед интервью Стурдален поделился с нами тем, что в год 150-летнего юбилея Мунка в рамках выставки Munch/Warhol три его картины отправились в Анкару. Выставку открывала королева Норвегии Соня, и, как с улыбкой сказал Стурдален, он не мог отказать королеве.
На стене ресторана отеля The Thief, который носит название Fru.K, красуется Энди Уорхол. The Thief в настоящее время считается подлинной вершиной гостиничной империи Стурдалена. Гостиница-галерея, в которой в общей сложности экспонировано 105 художественных работ. Среди них произведения и таких известных авторов, как Энтони Гормли (Antony Gormley), Ричард Принс (Richard Prince), Ники де Сен-Фалль (Niki de Saint Phalle), Тони Крэгг и др. Часть из них – из частной коллекции Стурдалена, часть – из расположенного как раз напротив и спроектированного Ренцо Пиано музея Astrup Fearnley, с которым гостиницу связывает особый договор о сотрудничестве. В то же время The Thief – единственная гостиница в мире, у которой есть свой куратор – бывший директор Национального музея Норвегии Суне Нордгрен. Именно убедительный подбор коллекции отличает The Thief от целого ряда отелей, где художественные работы служат главным образом только как декоративный элемент интерьера или дорогой маркетинговый трюк.
Работа Энди Уорхола в ресторане отеля The Thief
«Я – счастливый человек», – улыбаясь, говорит Стурдален. Ему присуща обезоруживающая простота. И одновременно прямота. Разговаривать с ним невероятно легко, в то же время есть чувство, что за столом напротив тебя восседает заряд энергии особой интенсивности. Вдобавок энергия, которую он излучает, стопроцентно позитивна. Видимо, иначе он не был бы тем, кто он есть. Всё настолько просто.
Как вы начали коллекционировать искусство? Может, вы коллекционировали перед этим что-то другое – например, почтовые марки или модельки автомашин в детстве?
Это в своём роде классическая история. Вы зарабатываете определённые деньги и сперва покупаете красивую автомашину. Потом начинаете пить самые лучшие вина. Надеюсь, что вы это сможете делать всю оставшуюся жизнь, но, конечно, у этого занятия есть свои ограничения.
Ну да, можно испортить здоровье...
Конечно. Однако в то же время бокал вина в день даже рекомендуется – как раз с точки зрения здоровья. И вот в какой-то момент, возможно, вы начинаете покупать искусство. Я думаю, по крайней мере, в самом начале большинство покупает искусство главным образом для того, чтобы покрасоваться. Сказать: у меня есть вот такая и такая-то знаменитые работы... Я никогда не покупал искусство как надёжное вложение, это был всегда выбор в пользу того, что отличается от всего остального. Например, инсталляции британской художницы Фионы Бэннер (Fiona Banner).
Сколько лет назад вы начали собирать коллекцию?
Когда я купил свою первую художественную работу, мне ещё не было двадцати.
Это была картина американского художника Росса Блекнера (Ross Bleckner)?
Да, это была первая настоящая художественная работа. Что-то, что по-настоящему было моим. Перед тем я покупал искусство, которое подходило к дивану. Или потому, что это – знаменитые норвежские художники. Вы же знаете эти работы с коровами и фьордами...
Да, первая настоящая художественная работа, которую я купил, была картина Росса Блекнера.
Каковы были ваши ощущения?
Как я уже сказал, я покупал искусство до этого, но эта работа была первой, которая дала мне чувство – да, это моё. Я купил её сердцем, а не головой. До этого я приобретал искусство, как декорации, и ещё потому, что хотел показать – смотрите, у меня есть этот знаменитый норвежский художник. Но это было ужасно скучно. Так сказать, это была наиболее дорогая часть декораций. После этого я начал покупать очень разные вещи, однако – всегда только потому, что мне это нравилось. Моя коллекция представляла из себя полнейший хаос, у неё не было никакого направления.
И тогда я начал использовать искусство в своих гостиничных проектах. Конечно, в первый раз (это был Clarion Hotel в Ставангере), честно говоря, результат не был так уж хорош. В тот раз весь проект мы доверили одному художнику, который был очень популярен и любим в своём городе. Позже мы приняли решение, что это надо делать совершенно по-другому. Во-первых, мы не должны доверять принятие решений о выборе и размещении художественных работ архитекторам и дизайнерам интерьера. Искусство должно быть свободным, его не следует приспосабливать к диванам, подушкам или ещё чему-то. Так я начал работать с Суне Нордгреном. Это был огромный прыжок в правильном направлении. Суне открыл для меня совершенно новый мир. Я стал встречаться с художниками и начал понимать, насколько хорошим в действительности может быть искусство. Первый отель, который обрёл своё лицо в сотрудничестве с Суне, был Clarion Hotel Sign в Стокгольме. 95 процентов из находящихся там художественных работ – чёрно-белые фотографии. Работы известных шведских и зарубежных фотографов. Своего рода галерея.
Питер Блейк в номерке The Olso Suite
Гостиница, которой я очень горжусь, это Clarion Hotel Stockholm. Первый проект, где я почувствовал, как экспонируемые художественные работы придают гостинице дополнительную ценность. Но мы всё равно находились ещё очень далеко от того, что делаем сегодня в The Thief. The Thief одновременно является отличным помощником музея Astrup Fearnley. И я думаю, что мы – первая гостиница в мире, являющаяся спонсором музея современного искусства. Коллекция музея Astrup Fearnley действительно выдающаяся и, по-моему, одна из лучших в Европе. Когда мы реализовывали проект The Thief, у нас появилсь амбиция предложить совершенно новую концепцию того, как в гостинице может быть представлено искусство. Честно говоря, для меня это константа – я каждый раз хочу взобраться на всё новую гору. Для меня искусство – это и есть моя новая гора, и The Thief на сегодня – самая высокая вершина, на которую я поднимался. У дверей отеля, как в молитве, склонился бронзовый образ Энтони Гормли, а, в свою очередь, само название The Thief выглядит абсолютно дискредитирующим. Я думаю, лишь немногие позволят себе признаться, что назвать такого рода гостиницу The Thief («Вор») – достаточно смелый жест. Особенно учитывая нашу клиентуру – банкиров, предпринимателей, публику с Уолл-стрит...
Если вспомнить о находящейся там коллекции искусства стоимостью в миллионы, выбрать такое название – примерно как подёргать судьбу за усы.
Именно так! Когда у нас появилась возможность для вестибюля гостиницы позаимствовать на время в музее Astrup Fearnley «Конокрада» Ричарда Принса, то в том месте, где эта работа сейчас находится, архитектор интерьера уже запланировал софу. Она там по-прежнему есть, только невидимая – за картиной. Тогда мы с Суне сказали: «Нет, здесь должна быть вот эта художественная работа». За литографией – громадная софа; я видел бесчисленные софы всех возможных видов – в каких-нибудь пятидесяти отелях, но я никогда не видел оригинала Ричарда Принса размером три на четыре метра в лобби гостиницы. Никакого стекла, никаких излишеств, это просто там есть и всё. Ещё там же находятся и «Вяжущие часы» [автор работы – норвежский дизайнер Сирен Элизе Вильхельмсен (Siren Elise Wilhelmsen) – У.M.], потому что я просто хотел побудить людей задуматься. Часы «вяжут» шарф. Я выбрал для него золотой цвет, потому что время настолько ценно, и оно идёт очень быстро. С искусством дело обстоит так, что если вы можете его хорошо представить людям, то они начинают отзываться. Не все, может быть, лишь некоторые. Возможно, кто-то подумает: а-а, хороший юмор – The Thief Hotel и «Конокрады»... «Вяжущие часы» – время... И тогда, возможно, заметят видеоинсталляцию Шарлотте Тиис-Эвенсен (Charlotte Thiis-Evensen) с мусульманскими девочками, в первый раз примеряющими хиджаб...
А те художественные работы в The Thief, которые не заняты на время в музее, а принадлежат вам, были специально заказаны или они просто взяты из вашей частной коллекции?
И так, и так. Часть работ из музея, часть из моей коллекции, часть создана специально для гостиницы. Например, Apparatjik suite – это на самом деле инсталляция, которую создала группа Apparatjik – международное объединение художников и музыкантов. С хрустальным диско-шаром в ванной комнате, и в то же время вы можете проецировать участников группы и на свою кровать – так сказать, спать с рок-звездой! Уникальные художественные работы находятся в каждой из комнат гостиницы. Люди часто меня спрашивают: «Петтер, а ты не боишься, что люди могут украсть какую-нибудь из художественных работ?» Нет! Представьте себе только – ночью кто-то украл «Конокрада» Ричарда Принса из гостиницы The Thief в Осло. Это же будет в CNN, BBC...
Ах, вот в чём соль! The Thief в мгновение ока станет гостиницей номер 1 в мире, и вы не сможете разместить там всех, кто захочет переночевать в ней...
Ну... Когда украли «Крик» Мунка, это удостоилось определённого внимания...
Это означает, что вы совсем не боитесь.
Возможно, моя страховая компания боится, но не я.
Copperhill Mountain Lodge. Фото: Design Hotels
Говоря о вас как о коллекционере – вы эмоциональны или рациональны?
Суне сказал бы, что я – типичный эмоциональный коллекционер. (Смеётся.) Я коллекционирую сердцем, а не головой. Однако в данный момент я пробую воплотить различные тематические концепции для разных гостиниц. Например, в Copperhill Lodge, являющейся «гостиницей в горах» номер 1 в Скандинавии (говорю это не потому, что она мне принадлежит – так оно и есть), во дворе ресторана, напротив вертолётной площадки, находится работа испанского скульптора Jaume Plensa под названием Och Nuria. Две громадные женские головы, разговаривающие одна с другой. Их глаза закрыты, как будто между ними происходит внутренний диалог. Конечно, все, кто здесь переночевал, запомнят эту гостиницу. И все те, кто завтракал или ужинал в ресторане, запомнят и эти головы. Как они там снаружи стоят – в темноте или в снегу, и у них внутри – свет. Это просто прекрасно! У искусства есть эта способность дать вам как будто ещё немного больше. И историю, рассказ в том числе.
Изменило ли искусство что-то и в вас? В способе, каким вы смотрите на вещи и на мир?
Конечно. Пока я не увидел видеоинсталляцию Шарлотты Тиис-Эвенсен Individual Freedom [она находится у входа в ресторан The Thief – У. M.], в которой три девочки из Сомали – три сестры – примеряют хиджаб, я никогда не задумывался об этом моменте, когда им надо принимать решение – носить хиджаб или нет. В каком возрасте? И влияют ли на этот выбор родители или это их собственное дело? Я также не знал, что в тот миг, когда они принимают это решение, это – чаще всего – становится решением на всю жизнь. Однако, видя эту работу, я начинаю вглядываться в неё – так глубоко, что сам додумался: ок, эти две девочки с правой стороны, возможно, будут его носить. В свою очередь, глядя на третью девочку слева и наблюдая то, как она снимает хиджаб и снова повязывает, я понимаю, что она его носить не будет. Я не знаю, прав ли я. Это только мои ощущения. Однако это определённо мне что-то дало, потому что я начал думать о двенадцати-, тринадцатилетней молодёжи и о том, что им надо принимать решение на всю жизнь. О давлении семьи, друзей, общества и рубежах их жизни.
Иногда искусство может быть провокационным, иногда – просто красивым. Порой оно просто даёт вам энергию. Тут же, пару шагов дальше, парк скульптур музея Astrup Fearnley. Вы можете устроить пикник между скульптурами Аниша Капура и Франца Веста. Мы часто не задумываемся об этом, однако искусство в городской среде очень важно. Оно может сделать очень много хорошего. В то же время оно не обязательно должно быть дорогим – это может быть любое искусство.
Это что-то вроде того, над чем сейчас работает Осло?
Мой хороший друг, Кристиан Рингнес, этой осенью открыл громадный парк скульптур. В связи с этим было много дискуссий. Мне не важно, каким был его мотив – почему он это сделал? Экебергский парк скульптур сделал искусство доступным для каждого 24 часа в сутки.
Где вы покупаете искусство – на аукционах, в галереях, в мастерских художников?
Везде. Последняя вещь, которую я купил, была вся выставка художника незадолго перед её открытием. В Стокгольме. Мы её перебазируем в гостиницу на Готланде (Visby Hamnhotell). Она очень старая, находится в очень красивом здании на острове и включена в список наследия UNESCO. Когда мы вместе с Суне зашли в галерею, художник сказал: «Что?!» Я сказал: «Мы покупаем всё!» Я думаю, что это – фантастическая возможность и для художников, потому что они хотят, чтобы люди видели их работы. С этой точки зрения гостиница – идеальное место для экспонирования искусства. И те, кто следующим летом приедут в Висби, увидят, что всё лобби гостиницы в действительности – одна большая инсталляция: там есть фотографии, стулья... Вы в самом прямом значении слова можете сидеть на художественной работе. Каждый из использованных в инсталляции 15 стульев отличается от других. Некоторые очень лёгкие, некоторые тянутся вниз с потолка, но на всех можно сидеть. Я думаю, что это предлагает опять совершенно другую точку зрения. Кроме того, всё это останется у вас в памяти.
Работа Ники де Сен-Фаль в lounge-зоне гостиницы
Вы когда-нибудь покупали искусство только как инвестицию и что вы думаете о коллекционерах, которые так поступают?
Бесспорно, есть люди, покупающие искусство как инвестицию. И некоторые таким путём зарабатывают. Однако я думаю, что и те, кто покупает искусство как инвестицию и на этом зарабатывает, одновременно любят его. Конечно, вам может повезти, но так не всегда бывает. Из всех художественных работ, которые я приобрёл, часть была хорошей, часть не так хороша. Но я об этом не беспокоюсь, т.к. не намерен это продавать. Я это выставлю в какой-нибудь из своих гостиниц... Честно говоря, для меня нет никакого значения, например, если цена работы Алекса Катца (Alex Katz) удвоится. Разве это – причина, чтобы я её сейчас снял со стены и продал?
Вы никогда ничего не продавали из своей коллекции?
Нет. Может быть, какой-нибудь «старый мусор». Однако я никогда не продавал что-либо действительно ценное. За исключением одной работы, и это была большая ошибка. Я её продал своему другу.
Я открыл уже так много гостиниц, и в них достаточно места для художественных работ. Сейчас мы работаем над реконструкцией Skt Petri Hotel в Копенгагене – новой, красивой гостиницы, которую я недавно приобрёл. Наша идея – экспонировать там лучшее из датского современного искусства. Однако в моих отелях всегда имеется какой-то знак, который свидетельствует о том, что я – норвежец. В этом случае таким знаком станет интерпретация «Крика» Мунка, сделанная бразильским художником Виком Муницем (Vik Muniz). Выдающаяся и громадная работа – три на четыре метра. Выполнена из маленьких кусочков пластмассы.
Говоря о вас самих – какие работы вы считаете «хайлайтом» своей коллекции? Что особенно важно для вас?
Я думаю, некоторые работы Вика Муница, кое-что от Jaume Plensa, две интерпретации Мунка работы Энди Уорхола, а также некоторые другие художники, которые, возможно, не так знамениты. Но для меня они совершенно особенные. Например, Гэри Хьюм (Gary Hume).
Он ведь достаточно известен.
Может быть, вы его знаете, но большая часть людей – нет. Работа Хьюма, находящаяся в моей коллекции, примерно три метра в высоту, насыщенно жёлтая – это выглядит почти как факел. У меня есть также некоторые работы Трэйси Эмин, одна из которых немного провокационная. Или американский художник Дэйвид Смит (David Smith), который в общем-то больше известен своими скульптурами, но у него есть также несколько чёрно-белых актов. У меня есть два, и они мне очень нравятся.
Знаете ли вы, сколько художественных работ в вашей коллекции, или вы их никогда не считали?
Сотни.
Может быть, тысячи?
Нет. Скорее 400, 500, 600. Я не считаю. Я также не смотрел, сколько я трачу на искусство. Когда появился Coperhill, мы истратили 20 миллионов норвежских крон. В The Thief – впечатляющая коллекция, также в Clarion Hotel & Congress в Тронхейме и в Clarion Hotel Post в Гётеборге. Первое, что вы видите, переступая порог Hotel Post, это громадная, шести метров в высоту, сжатая в плоскость красная норвежская почтовая автомашина на стене. Гостиница находится в историческом здании почты 20-х годов. И основа её концепции – рассказ о коммуникациях – начиная ещё с тех времён, когда посылались почтовые открытки, и до сегодняшних спутников. В суперсовременной среде всё вместе – почтовая автомашина, старые почтовые ящики, спутниковые тарелки и т.д.
Есть ли среди ваших друзей художники?
Конечно, я знаю достаточно много художников. Я не скажу, что они мои хорошие друзья, но я знаю их достаточно хорошо.
Для вас важно, что станет с вашей коллекцией после вашей смерти?
Нет. Абсолютно нисколько.
Она останется такой, какая есть – частично доступной для широкой публики?
Я не знаю, это решение я оставлю следующему поколению. Если у них будут другие идеи, захотят ли они её продать или придержать – я не хочу регулировать это из своей могилы. Я не хочу им говорить – не делайте это и не продавайте то, им надо самим принимать свои решения. Им надо жить своей жизнью, и я не могу принимать решения вместо них. Если они захотят продать всё, что есть у нас дома – ладно.
Но вы же пытаетесь дать им какое-то образование по искусству?
Нет. Это они должны делать сами. Может быть, они это полюбят, а может, и нет. Может быть, они полюбят другие вещи – медицину, оперу или просто свою работу. Надеюсь, что они полюбят свои семьи.
А как вы тренируете себя, чтобы отличать хорошее искусство от плохого? Думаю, вначале это определённо не было легко.
Я по-прежнему учусь. Каждый день. Я не такой уж выдающийся знаток. Вот Суне – да. Вот, подумайте, мне – пятьдесят и у меня самый лучший учитель во всей Скандинавии. Я думаю, вы можете прожить всю свою жизнь, учась каждый день чему-то новому. Каждый раз, когда я встречаю Суне, он меня учит чему-то новому. Он взял на себя заботы о моей коллекции. Обо всём – курировании искусства в гостиницах и т.д. Однако у нас всегда бывают дискуссии, и он говорит: «Петтер, как ты смотришь на то, что мы купим вот это или то?» Само собой, конечно, последнее слово за мной, но я всегда очень внимательно прислушиваюсь к тому, что он говорит.
Это означает, что вы ему полностью доверяете?
Полностью.
Литография Ричарда Принса Cowboy – The Horse Thief в лобби гостиницы
У вас никогда не возникала амбиция открыть свой частный музей? Принимая во внимание объём коллекции.
Нет, такой амбиции у меня нет. Нет, нет! Прежде всего, я хочу, чтобы гости моих гостиниц открыли для себя искусство и думали о нём – подтверждая таким образом, что я действовал правильно. Так как я довольно часто открываю новые гостиницы, то о будущем, о том, что моё искусство даёт гостиницам, я думаю уже в течение десятилетий. Правда, я – не единственный. Есть гостиницы, которые используют дорогое искусство для маркетинга. Например, Wynn Hotel в Лас-Вегасе. У них громадная коллекция искусства, и она чрезвычайно дорогая. Думаю, многие слышали историю о Стивене Уинне (Steven Wynn) и картине Пикассо, которую он собирался продать на аукционе за 139 миллионов долларов. За день до этого, показывая её своим гостям, он проткнул картину локтем. Конечно же, аукцион был отложен. Для гостиницы, само собой, это была громадная реклама. Когда я об этом прочёл, я подумал: «О, shit, что за дела?!» Это было во всех медиа.
Вы наверняка встречали самых разных коллекционеров. Есть ли какая-то разница между американскими, европейскими, русскими и китайскими коллекционерами?
Я думаю, что никакой разницы нет. Большая часть коллекционеров, которых я встречал, очень восхищаются искусством. У них, может быть, разные взгляды, однако все они его любят. В моём гараже много крупноформатных фотографий немецкого художника Алекса Хютте (Alex Hütte). Они про дождевые леса. Подчёркнутые крупные планы. Для меня это – напоминание, что дождевые леса – это лёгкие мира. И изменения климата – самое большое сражение, в котором мы в данный момент участвуем. Это – наш самый большой вызов. Намного важнее, чем финансовый кризис, потому что это касается нашей планеты и будущего наших детей. Среда, бедность, долговечность, социальная ответственность, безработица – для меня эти вещи намного важнее искусства. Я хочу жить в обществе, в которое был бы включён каждый; чтобы оно было прозрачным, открытым; я хочу, чтобы компании думали не только о сегодняшнем дне. Я хочу новый – коммерческий, но долговечный капитализм. Тот капитализм, который существует сегодня, банкротировал. Вот вопросы, которые для меня сегодня намного важнее искусства. Искусство – это как украшение на торте, очень симпатично, но есть другие вопросы, намного важнее. И я намного больше времени уделяю им, чем искусству. Если мне и надо чему-то научить своих детей, то это – громадная ответственность за будущие поколения. За их детей и тех, кто ещё появится.
Julian Opie в лифте гостиницы The Thief
Искусство – это своего рода роскошная игрушка. Важная, но не самая существенная.
Да, так это и есть. Но вы же можете объединить оба смысла. В одной из наших гостиниц – Clarion Hotel Arlanda – экспонированы работы шведского фотографа Маттиаса Клума (Mattias Klum). Он работает в National Geographic, и он из тех людей, которые отправляются в джунгли только для того, чтобы сфотографировать одну особенно опасную змею. Можно смело сказать, что если вам случится встреться с ней, то ваша смерть очень близко... Возможно, он один из тех редких людей, кто достаточно безрассуден, чтобы принимать такого рода вызовы. Он был на Борнео, Суматре и видел, что люди сделали с дождевыми лесами. Он видел, что значит, если уничтожают биологическое разнообразие. На выставке в галерее гостиницы вы можете увидеть чудесные фотографии дождевых лесов и рядом с ними снимки того, как люди уничтожают их. И тогда вы начинаете думать про эту змею. Возможно, она – самая опасная змея в мире, но одновременно из её яда можно получить лекарство от инфаркта. Вы можете использовать искусство самыми разными способами – иногда просто чтобы шокировать людей, в другой раз – чтобы создать у них хорошее ощущение или просто подтолкнуть – посмотрите-ка на это. И чтобы просветить.
Исходя из вашего опыта, можете ли вы сказать, что это работает?
Абсолютно. Стот хотя бы почитать отзывы о наших проектах в twitter и других социальных сетях. Очень много людей комментирует и искусство, и то, что мы делаем. И я им отвечаю: «Если вы проведёте одну ночь в Clarion Hotel Arlanda, вы на один год спасёте 100 квадратных метров джунглей». Выставка – не единственный способ, который мы используем для коммуникации. Мы также издаём книги – отдельное издание посвящено и коллекции искусства гостиницы Clarion Post Hotel, и Coperhill. Кто-то прочтёт и, может быть, начнёт думать. О том, что мы делаем со своей планетой. Или о том, что мусульманским девочкам не так легко решиться – носить хиджаб или нет. Возможно, тогда мы поймём, как важно вовлечь каждого – геев, лесбиянок, мусульман, буддистов... Я хочу жить в обществе, в котором есть все: белые, чёрные, зелёные, жёлтые, религии всех видов. В некотором смысле с помощью искусства мы как бы посылаем небольшие сигналы, приглашения задуматься.
Как конкретно происходит спасение дождевых лесов?
Мы сотрудничаем с Фондом дождевых лесов. И за каждую проданную ночёвку в любой из наших 171 гостиницы Nordic Choise платит Фонду дождевых лесов необходимую сумму, чтобы на один год были сохранены 100 квадратных метров джунглей. В прошлом году мы спасли территорию, эквивалентную 80 000 футбольных площадок. И правительство Норвегии делает то же самое. Я надеюсь, что каждый раз, глядя на художественные работы Clarion Hotel Arlanda, люди начнут думать: «Что хотел сказать мне художник?» Он всегда пытается что-то сказать, рассказать. Кто-то, возможно, говорит – ешьте больше овощей, ешьте более здоровую пищу. Но это же второстепенно: климат и здоровье – это единое целое. В действительности мы производим достаточно много продовольствия, чтобы хватило всему миру, но часть его просто выбрасываем. Продовольствия достаточно, просто у половины жителей планеты его слишком много.
А вы сами – у вас есть время вот так просто усесться напротив художественной работы и поразмыслить?
Конечно. Только я не сижу в таком классическом значении слова, я вижу искусство каждый день и иногда я останавливаюсь. Оно порождает во мне хорошую энергию, хорошие вибрации. И у этого нет ничего общего со славой или дороговизной. Я вспоминаю, когда я это купил, почему и как я это чувствую. Это маленькое напоминание о каком-то моменте моей жизни.
Каков ваш совет молодым коллекционерам?
Делайте это сердцем, а не головой и калькулятором. Потому что, если вы начнёте покупать искусство с калькулятором, лучше заняться чем-то другим. Я всегда покупал сердцем. Я покупаю искусство потому, что оно мне нравится.
Согласны ли вы, что искусство – зеркало своего времени?
Полностью. Если мы посмотрим на искусство и художников, искусство иногда бросает вызов власти, системе. Это можно хорошо видеть в Китае, России. Даже и в Норвегии. Когда художник рисует разбой, проституцию. В своём роде всё это вызов власти. Искусство может быть сильным, влиятельным, оно может менять восприятие, идеи, системы.
В гараже гостиницы The Thief
Есть ли в мире художественная работа, которую вы очень хотели бы приобрести, но не можете себе позволить?
Один из моих фаворитов – Michael Jackson and the Bubbles Джеффа Кунса.
Почему?
Из-за самого этого гения поп-музыки. Благодаря ему я наслаждался лучшими музыкальными моментами своей жизни. Когда я в первый раз услышал Billie Jean, я вместе с друзьями сидел и ждал, когда видео этой песни будет показано по MTV. Это был магический момент. Джексон был фатальным гением и подобно некоторым другим такого рода персонажам умер молодым. Но, возможно, он – величайший гений поп-музыки, живший когда-либо, и я по-прежнему помню великолепные моменты, которые он мне подарил. Первые moonwalk-шаги в Motown 25, мне было тогда что-то около 25 лет. Это была магия. Каждый пытался научиться двигаться, как Джексон.
Я никогда не смогу истратить так много денег на одну чудесную художественную работу, но я счастлив, ибо, в конце концов, Michael Jackson and the Bubbles всё-таки находится так близко от меня. [Работа Кунса находится в коллекции расположенного тут же рядом музея Astrup Fearnley – У.М.]
Вам нравится Джефф Кунс?
Что-то в нём, бесспорно, есть. В музее Astrup Fearnley находится также его дельфин, который выглядит, как будто он из пластмассы, а в действительности он из алюминия. У него много ярких работ. Но я – не фан Кунса. Это – только случайность, что мне нравится Michael Jackson and the Bubbles.
Сейчас модно критиковать Кунса и Хёрста.
Да. Я видел фильм про Дэмьена Хёрста. В действительности он – фабрика, на него работают сотни людей. Производят так – тра, тра, тра, тра... Но я не собираюсь критиковать его. Я не покупаю ни Кунса, ни Хёрста. Но если вы спрашиваете – представьте себе Michael Jackson and the Bubbles в вестибюле гостиницы The Thief. Это же было бы что-то!
