Foto

Как учить современному искусству?

Лиза Боровикова 
04/01/2012

Руководитель школы современного искусства «Свободные мастерские» при Московском музее современного искусства (ММОМА) Дарья Камышникова рассказала, как и с какого возраста нужно воспитывать деятелей и зрителей современного искусства в России, а также поделилась своим мнением о нынешнем состоянии и перспективах искусства в этой стране.

Когда к вам на консультацию приходит художник, как вы определяете, что из него может что-то получиться?

Я не всегда это вижу. Иногда я сознательно кого-то выбираю и начинаю с ним работать. А иногда человек просто ходит, стучится в дверь, просит консультации и постепенно всё это возникает. Вообще тут есть, с одной стороны, большая доля шаманства, а с другой стороны, очень сильно всё зависит от художника. Это всегда зависело от художника, на протяжении всей истории искусств. Если человек мнётся, жмётся, стесняется и не показывает свои работы, то я, конечно,  могу принять какие-нибудь вещества и подключиться к астралу, но вряд ли именно его работы мне там покажут. Если куратор работ не знает, то он и не знает художника. Активность молодого художника играет, наверное, первостепенную роль.

Файл:Дарья Камышникова.png
Дарья Камышникова

С какой подготовкой приходят художники в «Свободные мастерские» и что вы в них вкладываете?

Как правило, приходят люди, получившие академическое образование, у которых в руках есть прекрасное ремесленное мастерство. Но, к сожалению, в подавляющем большинстве наших художественных вузов искусство заканчивается где-то на середине двадцатого века. Но чаще всего передвижники, а потом – всё. А после этого что происходило? Многие считают, что деградация. Почему-то никому непонятен момент перехода, когда утрачивается пропедевтическая функция и когда объект искусства становится предметом искусства. Это тот переломный момент, который можно обозначить столь любимым публикой «Чёрным квадратом» Малевича. Там на картине, которая является предметом искусства, изображен чёрный квадрат, который является объектом искусства, и ничего другого. И вот когда человек начинает понимать, что существуют разные объекты, язык, во всём этом начинает разбираться, и при этом у него уже есть ремесленный навык, получается великолепно, я вам скажу. Люди начинают по-другому мыслить. Многие не понимают, для чего мы преподаем курс современной философии. А  без неё никак. Для того, чтобы и самим понимать процессы, происходящие в культуре, и стать частью этого процесса, нужно хорошо ориентироваться и в философии, и в истории искусств, и во всём, что происходит в искусстве. Если мы понимаем, зачем нужен медиа-арт или перформанс, то тогда мы вполне можем при необходимости использовать этот художественный язык для решения своих художественных задач. После того как они у нас поучатся, они могут использовать весь спектр художественных языков, таких, как живопись, фотография, видео. То есть они уже не скованы какими-то своими ремесленными границами. Всё, это свободные люди.


Инсталляция Марии Токаренко «Memory» с выпускной выставки Школы современного искусства «Свободные мастерские» 2011 года

Можно ли выделить из всех художественных техник в современном искусстве основополагающие?

Нет. Главной является художественная задача, и художник может использовать для её решения абсолютно любой способ. Иначе мы бы не видели таких смешанных произведений, в которых художник, видя, что он не может решить свою художественную задачу другим способом, использует и живопись, и инсталляцию, и объект и всё это организует в единое пространство. Или использует видео, анимацию. Мне очень нравится, когда художники начинают работать с видео. Я очень много раз видела, когда живописец не может решить свою задачу только посредством живописи, и он раз – и на неё проектор нацелил и что-то там начало двигаться, и он смог осуществить то, что ему хотелось. Поэтому главной техники не может быть, есть только инструменты, и они равноправны.

Как вы считаете, живопись сохраняет сейчас свои права одной из господствующих техник в искусстве?

Я считаю, что это равноправный инструмент. Но инструмент, обладающий некоторыми дополнительными свойствами. Естественно, что, когда мы видим станковую картину, у нас сразу же попутно всплывает то, что называется фоновой книгой, то, что мы с детства видели в учебниках, то, как мы ходили за ручку в Третьяковскую галерею еще в бессознательном состоянии. То есть всё то, что мы знаем об истории искусств, для нас концентрируется в картине как таковой. Поэтому если художественная задача включает в себя необходимость заставить человека проассоциировать с тем, что было раньше, то лучшего способа не придумать вообще. Картина умерла, наверное, как центр вселенной. Она просто стала одним из способов художественного высказывания.

Кто из молодых авторов является вашим последним «открытием»?

Это мой самый нелюбимый вопрос, потому что я, во-первых, всё время боюсь кого-то не упомянуть, а во-вторых, потому что я их действительно всех люблю. В этом году наше открытие – это Мария Сафронова, которая участвовала в основном проекте Биеннале молодого искусства и которая сейчас вышла в финал Премии Кандинского. В прошлом году самый яркий персонаж, наверное, – это Роман Мокров.


Мария Сафронова. Драка

Кого сейчас публика принимает наиболее активно и что ей нравится?

Есть какие-то всегда удачные темы. Есть провокации, которые создаются и которые всегда привлекают внимание, но не из-за своего художественного качества, художественного языка, а просто потому, что они задевают какие-то чувства и эмоции человека и, естественно, публика на это реагирует. В этом жанре могут быть сделаны как хорошие произведения, так и вещи, которые вообще не связаны с искусством. Есть вещи гораздо более спокойные, на которые публика не очень реагирует, но не реагирует именно сейчас, потому что всё-таки карьера художника – это очень длинный путь, и если не стоят очереди, как на Караваджо возле Пушкинского, это не значит, что художник плохой. Это значит, что он ещё не умер.

Что нужно сделать, чтобы на современное искусство выстроились очереди, как на Караваджо?

Ну, на Пикассо очередь была. Это все-таки уже не Караваджо, там уже не всё кажется понятным, это не «чистая красота». Вы знаете, до сих пор мы оперируем понятиями девятнадцатого века о красоте, о чистой эстетике, о прекрасном. Мне совершенно непонятно, почему во всех остальных сферах человеческой деятельности понятия модифицировались, а в изобразительном искусстве мы как замерли на уровне девятнадцатого века, так никуда и не можем дёрнуться. А мы живём в постмодернизме чуть меньше сотни лет уже. Мы прожили такое количество времени в другой философской, и социальной, и культурной эпохе, а при этом оперируем понятиями индустриального общества. Это очень странно.

Посещаемость Московского музея современного искусства, в котором я работаю, очень увеличилась. Ходят разные люди, слава богу. Мы много занимаемся с детьми, растёт поколение, для которого современное искусство органично, нормально и естественно. У меня близкая подруга преподаёт в школе в Швеции. Они там занимаются с детишками, у них в школьной программе очень много видов художественной деятельности, которые дают ребёнку  почувствовать себя фактически на равных с художником. Им не пытаются сказать, что это может сделать каждый, но они могут попробовать, нащупать и понять, зачем это делается. Когда человек видит современное искусство с детства и считает это нормальным, он к этому просто привыкает. Я считаю, что очень большая часть мелкобуржуазной публики среднего класса в Европе просто привыкла. Ей никто не говорил, что этого не должно быть. А для нас, к сожалению, на полвека развитие визуальных искусств остановилось. Иначе наши люди точно так же спокойно ходили бы. Какая разница между теми европейцами и этими?


Роман Мокров. Из серии «Немосква»

Вы считаете, что это пережитки советского периода?

Абсолютно уверена. Советская идеология как раз и удержала нас в рамках индустриального общества, не дав сделать следующий шаг.  Мы его, конечно, сделали сами по себе, никого не спрашивая, но преодолевая определённое сопротивление, и сделали это интеллектуалы. А нужно, чтобы этот шаг сделали все, чтобы это стало так же нормально, как дышать.

Как объяснить ребёнку современное искусство?

А ему не надо ничего объяснять. Ребёнок прекрасно понимает. В соседней комнате детская студия, они там сейчас занимаются, они себя ощущают частью этого мира. Мира, в котором уже есть современное искусство. Для человека, который уже вырос, сформировался и закостенел, вот для него это проблема. Тот язык, который выбрало искусство после «Чёрного квадрата», достаточно интуитивен и понятен, и дети чувствуют его гораздо лучше, чем многие взрослые. Поэтому их не надо специально этому учить. Вот взрослым надо учиться гораздо больше, чем детям. И самое важное, что должны сформироваться педагогические кадры, которые будут адекватно воспринимать современную культуру. Я считаю, что Строгановская академия – это один из продвинутых художественных вузов. Но когда там проводили выставки в рамках Биеннале молодого искусства, там были скандалы, потому что многие мастера за своей косностью просто не готовы были принять то, что уже давно произошло. Это то же самое, как если я сейчас начну говорить, что двигатель внутреннего сгорания – это ересь. Уже всё случилось, уже не о чем спорить. Моя жёсткая позиция, что произведениями искусства является не столько то, из чего и как они сделаны, а их суть, содержание, концепция. Произведение искусства может быть представлено даже в виде текста, но это уже крайности концептуализма. По-моему, Энди Уорхол говорил, что произведением искусства является место, куда плюнул художник... просто важно правильно плюнуть. 


Роман Мокров. Из серии «Немосква»

Но сейчас ситуация с восприятием современного искусства в России улучшается?

За последние три года у нас очень выросла посещаемость. А когда просто проходишь по музею, или едешь в лифте с кем-то, или протискиваешься мимо тех, кто толпится в залах, слышишь, что люди говорят, куда они собираются ходить. Всё очень изменилось. Людям стало интересно.