Серый кардинал российского искусства?
Анна Илтнере
09/10/2012
Николай Палажченко, известный также как «Спайдер» – важная фигура в современном российском искусстве (журнал «Сноб» утверждает, что именно он – настоящий серый кардинал в этой сфере). Ему приписывается интуиция и способность нажать именно на те рычаги, на которые важно воздействовать в данный момент. В 2007 году Палажченко был среди тех, кто открыл на бывшем винном предприятии центр современного искусства «Винзавод»; теперь он обратился к образованию: в Москве по его инициативе в бизнес-школе RMA начался новый учебный курс с участием международных лекторов и местных практиков – «Арт-менеджмент игалерейный бизнес».
В девяностых годах Николай Палажченко закончил Московскую международную киношколу, учился на экспериментальном курсе Санкт-Петербургской Государственной академии театрального искусства, где занимался проектами перформансного и мультимедийного искусства. В начале нового тысячелетия он курировал такие фестивали, как «Неофициальная Москва», «Неофициальная столица» и др. Когда яготовилась к интервью и просматривала материалы российских медиа, у меня в памяти отложился один разговор, в котором на вопрос журналиста, как он оценивает новый курс менеджмента искусства в сравнении с другими учебными программами, Палажченко прагматично отрезал: «А мне насрать, я не изучал опыт конкурентов».
Фото: forbes.ru
Было ли образование в сфере менеджмента искусства тем самым отсутствующим элементом в общей картине российского современного искусства?
Мы осозналили, что искусство – не только рынок искусства, но и все относящиеся к нему сферы. Если десять лет назад художественное сообщество было большой семьей – в художественных организациях Москвы работала только пара сотен весьма профессиональных людей, великолепно знавших друг друга и постоянно сотрудничавших, то теперь это – огромная сфера деятельности с большим числом новичков. В свою очередь, некоторые из ранее созданных организаций за эти десять лет морально устарели. Активно проходит смена кадров, и в результате всего этого теряется качество работы. Больше не существует чётких профессиональных стандартов, и люди, работающие в галереях, музеях, аукционных домах, больше не знают, что в действительности происходит, нет больше этой общей платформы. Нашей идеей было создать определённые возможности для молодых людей, собирающихся реализовать себя в этой сфере как сотрудники уже существующих структур или планирующих создать свой бизнес или некоммерческую организацию, чтобы они получили понятие о контексте, приобрели необходимые основные знания.
Курсы предназначены не только для кураторов?
Нет, они предназначены не столько для кураторов, а именно для менеджеров искусства, галерейного бизнеса, для тех, кто организует и обеспечивает художественные процессы. Хотя будущим кураторам они тоже полезны. Наши партнёры по сотрудничеству – и коммерческие, и некоммерческие организации, и это полностью отражает моё представление о том, как построена отрасль искусства, т.к. я не вижу никаких громадных отличий между двумя зонами. Это всё-таки одни и те же художники, одни и те же люди, одна и та же пресса, одни и те же правила игры, если не считать нескольких ограничений, которые надо понимать – при работе в галерее или же в некоммерческой организации. Но эти мелочи – единственное, что разделяет две эти области. И часто бывает так, что профессиональные работники галерей потом работают, например, в музеях, или работники государственных организаций переходят в коммерческий сектор, и тут нет ничего страшного. Но без какой-то общей образовательной основы между разными художественными заведениями могут возникнуть конфликты интересов, и начнётся бардак.
Каков интерес к этой учебной программе? Многие записались?
Довольно многие. Курсы совсем не дёшевы, примерно 5000 евро в год, что для молодёжи – довольно большие деньги, поэтому в основном это люди с кое-какой предварительной подготовкой. Надо сказать, что разработанная нами программа вполне попала в уровень профессиональной подготовки этих людей, которые приходят сюда, уже имея опыт работы или образование, так как они чрезвычайно заинтересованы.
Отражает ли Art Moscow этого года ситуацию на рынке искусства России в целом? Совсем не секрет, что ярмарка искусства в этом году не блещет...
В стагнации Art Moscow существуют и объективные, и субъективные факторы. Объективная причина, во-первых, то, что в России закончился бурный экономический рост, во-вторых, противоречивая политическая ситуация, а также то, что в настоящий момент много энергии из рынка искусства переместилось именно в некоммерческую сферу, т.к. появляются новые организации, в которые вкладывает деньги государство. Что же до субъективных факторов – миновал бум коллекционеров, наблюдавшийся ранее в России. Мода коллекционировать закончилась, ситуация стабилизировалась, и те, кто, действительно любят искусство, продолжают его покупать, а те, для кого в этом был только социальный статус, почти все пропали, в любом случае их всё меньше. Второй субъективный фактор – финансовая ситуация Art Moscow. Это – маленькая ярмарка искусства в довольно дорогом городе. Но ярмарка означает рынок, бизнес, рентабельность, большие денежные средства, которые в первую очередь зависят от её масштаба. Конечно, такие ярмарки-гиганты, как Arco Madrid или Art Basel, могут позволить себе больше, чем маленький «рыночек» искусства, т.к. при увеличении масштаба ярмарки прибыль возрастает быстрее, чем затраты. Поэтому возможность Art Moscow стать, скажем, главной ярмаркой искусства Европы или серьёзным игроком на европейском рынке ограничена её объёмом и бюджетом.
Как, по-вашему, изменится рынок искусства России в будущем?
Я совершенно определённо предвижу, что появятся новые дилеры, новые галереи, сменится поколение галеристов. Также круг коллекционеров уже сильно дифференцировался, существует многообразие людей. Если раньше почти все коллекционеры были хорошо известны, то теперь это не так. Активизировалось современное искусство в российских регионах, а это ведь супергромадный рынок. Например, и на Art Moscow появилась новая и интересная галерея H.L.A.M. из Воронежа. Активизировалась интересная жизнь в Перми, да и на юге России. В любом случае, рассказы о том, что всё происходит только в Москве, стали неактуальны. И это, по-моему, главная тенденция на ближайшие десять лет.
Но ведь именно в Москве появился целый ряд новых художественных помещений, недавно начавших работу, а многие ещё откроются в ближайшее время. О чём это свидетельствует?
Да, расцвет определённо заметен, свою роль в нём играет и государство. Хотя надо заметить, что прирост не таков, как этого хотелось бы москвичам. Потому что после сумасшедшего экономического роста в постсоветском городе, когда происходили резкие изменения в образе жизни, например, наружу вышли секс и деньги – все быстро привыкли к такому динамичному развитию. Поэтому начало казаться, что процесс стал замедляться, и многих это пугает. Но мне лично кажется, что колебания лишь естественны и темп в какой-то момент снизится, давая возможность притереться деталям. Что же касается новых художественных пространств (spaces), ясно, что такие всегда будут появляться, но, думаю, что здесь главное – вопрос не количества, а качества. Меня абсолютно не волнует многочисленность организаций. Я больше беспокоюсь о том, насколько они профессиональны. Если в городе есть хотя бы однакачественно работающая организация, в которой хлопочут пять человек,это определённо намного ценнее, чем десять нескладных музеев, в которых получают зарплату случайные пятьдесят человек. И этот вопрос напрямую связан именно с человеческим фактором – какова подготовленность сотрудников. И здесь надо упомянуть ещё одну позитивную тенденцию Москвы – преодоление предрассудков. В течение последних пятнадцати лет граждане России начали учиться за рубежом. Вначале многие боялись этого, особенно те, у кого было ещё отравленное КГБ подсознание, а многие над этим иронизировали: «Что это вы, живёте здесь, а учитесь там?» Но вот появилось европейское сознание, и это чрезвычайно хорошо, потому что я уверен, что, чтобы что-то изменить, не надо считать квадратные метры и «головы». Достаточно нескольких ярких людей, наделённых энергией, харизмой, деньгами и способностью применить их, а также способностью собрать вокруг себя команду. Поэтому важно не количество, а то, чтобы получившие качественное образование люди возвратились с Запада сюда или хотя бы эпизодически здесь гостили. Когда это происходит – это дает немедленный результат.
А что с аудиторией? Разве её объём, количество совсем не имеют значения?
Художественные организации в Москве сделали очень мало, чтобы изменить аудиторию. Она всё сделала сама, и в связи с этим произошли революционные перемены. Аудитория выросла в сотни раз! Если говорить непосредственно о выставочных залах – в «Гараж», «Винзавод», на Московскую биеннале современного искусства являются уже не сотни, а десятки тысяч человек.Не надо забывать, что Москва – крупнейший город Европы. И мне кажется, что это – не только заслуга каких-то организаций, а просто рост общества, осознание современных процессов. Искусство, может быть, не столь уж интересно, чтобы стать объектом личной собственности, но оно очень привлекает молодых людей, как объект для размышлений. И, в свою очередь, такого рода сознание создаётся тем, что современные люди много времени проводят, например,в интернете, а также тем, что большая часть их сами занимаются чем-то связанным с искусством, скажем, фотографией. Кажется, почти все молодые люди сегодня фотографируют, а значит творческий процесс для них не является чем-то совсем чужим. Это рождает во мне стопроцентную уверенность, что с искусством здесь всё будет в порядке. И я не ограничиваю эту тему только рамками рынка искусства, являющегося лишь частью общего мира искусства. Хотя это и важно, всё же это не является приоритетом.
Какова была одна из главных причин открытия «Винзавода»?
В 2004 году мы видели задачей изменить Москву. Уже сегодня хорошо видно, что это привело к переменам, «Винзавод» стал образцом, который доказал, что такие вещи возможны. Ещё очень важным было продемонстрировать обществу и государству, что такие предприятия возможны. Потому что у государства есть деньги, но оно не такое уж смелое, а также не такое дальновидное, как предприниматель, который всегда зарабатывает больше именно за счёт предыдущих ошибок и их исправления. В качестве ещё одной целей можно назвать наше стремление поддержать искусство, потому что главные галереи Москвы внезапно оказались в одном месте, в помещении полностью другого качества, получили дополнительную аудиторию, которая шла не на что-то конкретное, а на «Винзавод», где можно сразу посмотреть несколько выставок. Да и помещения для различных галерей были шире, чем до этого, что дало возможность развернуть бизнес. Кому-то это удалось, кому-то нет. Но в любом случае, в какой-то момент это дало необходимый импульс всему городу. [Тут надо сказать о совсем недавних переменах: «Винзавод» покинули две галереи - Paperworks и «Меглинская», вызвав бурную дискуссию, можно ли это расценить как симптом заката«Винзавода». Но залы не остались пустыми, т.к. на место «Меглинской» въехала респектабельная Frolov gallery – ред.]
Никогда не надо забывать и о мотивации конкретных меценатов, личных амбициях [патроны «Винзавода» – Роман и Софья Троценко – ред.]. Потому что если занимаешься предпринимательской деятельностью, кто-то тебя знает, а кто-то нет. Есть возможность с помощью заработанных предпринимательством денег стать известным в более широком слое общества и получить новые контакты, круг новых людей, новый статус. И это великолепно. По-моему, в любом нормальном обществе должен был бы быть такой порядок, чтобы люди, которые зарабатывают, не были ограничены в своих амбициях, чтобы их эго – в хорошем смысле – было заинтересовано в такого рода благотворительности, в поддержке художественных процессов.
Что вы думаете о значении социально активного искусства в России? Существует ли возможность, что, например, полностью оградивший себя от политической жизни художник получит премию Кандинского?
Знаете, по-моему, социальная активность в искусстве – это просто такой период, мода, не только в России, но и во всём мире. Ну, есть такая тенденция. Я к этому отношусь совершенно нормально. Поэтому мне не важно, сделано ли искусство на какую-то актуальную для общества тему, занимается ли проблемами социума или, может быть, направлено внутрь себя, думает о композиции, о фактуре. Для меня решающее – талант художника. Если взглянуть внимательно, очень похожие процессы проходят и в других областях, например, в театре, литературе, поэзии. Неважно, о чём, например, написано стихотворение. Об отношениях с властью, о пропаганде какой-то партии или о любви. Потому что читать поэзию – наслаждение, если она хорошо написана. То же самое относится и к визуальному искусству. По-моему, художнику надо просто дать больше свободы. Надо учиться прислушиваться к художнику. Не надо ему рассказывать, говорить заранее, о чём должны или не должны быть его работы. Поверьте, художники справятся сами. А нам тем временем следует смотреть, наблюдать, думать, почему это именно сейчас большая часть обратилась к политическим темам? Потому что искусство уже апробирует на себе то, что будет важно завтра. Поэтому художников надо ценить. К происходящему надо относиться с невероятным пиететом, потому что весь мир искусства, рынок искусства, все бесчисленные организации современного искусства, всё посвящено только одному – художнику.
Николай Палажченко на открытии выставки «Оковы славы». Фото: Stella Art Foundation
Надеетесь ли вы каким-то образом научить всему этому студентов своего курса? Что менеджмент искусства подчинён художнику, а не наоборот?
Первое мероприятие этого курса называлось «Что главное в искусстве – художник, куратор или менеджер?» Это был общественный круглый стол, послушать его пришли более 200 человек, в дискуссии принимали участие два художника, два куратора и два менеджера. И все единогласно ответили, что главный, конечно же, художник. Это соответствует и моему основному принципу, моей уверенности, и поэтому те, кто у меня учится, уже знают, каков исходный пункт. (Смеётся.)
Но всё же не везде всё так ясно и понятно, есть ведь «старая песня» о кураторах, которые господствуют и отбирают художников лишь как исполнителей своей идеи.
По-моему, это тоже только дело моды и личной харизмы куратора и художника. Раньше это можно было наблюдать и в Москве, но это проходит. В этом вопросе так же, как и везде, всё зависит от сильных личностей. Надо понимать, что если куратор своей сильной личностью подавляет художника, то, может быть, он сам художник? (Смеётся.) К этому надо относиться спокойно, все – творческие люди. Поймите, со стороны это не видно. Все эти нюансы профессионального мира – у кого была более важная роль, кто больше зарабатывал, кто с кем переспал, кто употреблял какие наркотики – зрителю до этого нет никакого дела.
Его интересует только само искусство и то, насколько оно качественно. Нюансы со временем забываются.
Почему вас называют «Спайдер»?
Это – долгая история.
Расскажете?
В другой раз обязательно!
