Foto

«Всё искусство абстрактно»

Arterritory.com

Живущая в Лондоне коллекционер Ирина Столярова – о собирательстве неофициального искусства и судьбе русского арт-рынка

20/01/2017
Лиза Боровикова 

Для Ирины Столяровой тяга к искусству была предопределена с детства: она выросла в Москве в «балетной» семье, танцевала в Большом, потом работала в журналистике. Наконец, 20 лет назад, Ирина пришла к коллекционированию живописи – сперва фигуративной, затем – абстрактной. Она собрала коллекцию высококлассных работ русских художников Парижской школы и нонконформистов.

До недавнего времени об этом собрании русской абстракции ХХ века знал только узкий круг друзей, художников и искусствоведов. Московская публика познакомилась с некоторыми произведениями из этого собрания в 2015 году: работы Владимира Немухина и Лидии Мастерковой участвовали в выставке Московского музея современного искусства.

Ирина рассказала Arterritory.com, как найти самые ценные произведения неофициального искусства и почему коллекционировать нужно по любви, а не ради удачного вложения капитала.


Андрей Ланской. Композиция. Холст, масло: 195 х 96,5. 1958

С чего началась ваша коллекция?

Коллекционировать я начала примерно 20 лет назад. Первыми в моём собрании появились малые голландцы. Потом – художники Серебряного века: Бенуа, Бакст, Анисфельд; после них перешла на «Бубновый валет»: Фалька, Машкова, Кончаловского. Однако через некоторое время я продала работы из собрания и решила сконцентрироваться на Парижской школе. Поскольку я уже 20 лет живу на Западе, выбрала художников, которые эмигрировали из России. Это Ланской, Зак – сейчас о них уже многие знают. В новое собрание вошли работы Шаршуна, Дмитриенко (достойный художник, его выставку хотели делать в Русском музее, но что-то не сложилось). Я начала с них, а потом перешла на нонконформистов. Почему – не знаю. Как собираю – тоже не знаю, по наитию. Нет никакого плана, я не вижу свою коллекцию как инвестицию капитала. Просто собираю.

Сейчас всё больше отхожу от Парижской школы, иду по пути нонконформизма. Он мне ближе, понятнее. На последней конференции, открывавшей Неделю русского искусства в Лондоне, Джеймс Баттервик сказал, что советское неофициальное искусство всегда будет актуально, поскольку это часть нашей истории.


Леонид Зак. Композиция. Холст, масло: 81 x 100. 1973

Расскажите, как вы покупаете произведения искусства?

Для меня главное в коллекции – не количество, а художественная ценность конкретных произведений. Количество можно набрать всегда. Особенно сейчас, когда цены на русское искусство совсем упали. Но что делать с ними потом? Совсем не все работы действительно «греют душу».

Меня больше всего привлекает абстракция, нефигуративное искусство. Я считаю, что фигуративной живописи не существует, потому что все мы видим и воспринимаем реальность абсолютно по-разному. Матисс вообще заявлял, что всё искусство абстрактно.

Я всегда старалась покупать самые ценные работы. Сейчас в моей коллекции около ста произведений. Их высоко оценили Джон Боулт, Александр Раппапорт и Александр Боровский в своих эссе для одноимённой книги – Flying in the Wake of Light.


Виктор Пивоваров. Голубая композиция. Фанера, эмаль: 169 х 130. 1974

У самих художников работы, которые они готовы выставить на продажу, хранятся редко. Например, эмаль Виктора Пивоварова 1974 года, которая перешла в мою коллекцию. Купила я её у очень известного коллекционера из Швеции. А Виктор помог мне на него выйти. У самого художника есть похожие работы, но он их не продаёт – считает, что в наше время лучше иметь картины, чем деньги.

Искусство я покупаю в основном на Западе, обращаюсь к давним, знакомым мне коллекционерам. И редко – на аукционах. Но когда продавалась коллекция Бар-Гера на Sotheby's, я приобрела несколько работ. У Бар-Гера изумительный вкус, эти люди любили искусство. И коллекция действительно потрясающая, потому что создана с любовью.

Заметьте, преимущественно русские покупают очень странно. Всегда удивлялась, сколько можно выбирать поддельного Айвазовского? И всё равно – выбирают, нет движения вперёд.

Если говорить о людях, которые в этой ситуации пробуют что-то кардинально менять, то мне импонирует то, что делает Владимир Овчаренко. У него прекрасный вкус, он устраивает выставки, аукционы, тащит рынок, которого уже нет.


Юрий Купер. Замёрзшие цветы № 3. Холст, масло, коллаж, живопись на стекле: 89 x 113. 2011

Искусство – это хороший способ инвестировать деньги?

Владимир Овчаренко как-то говорил, что российский арт-рынок рынок будет восстанавливаться два года. Я более пессимистична, считаю, что минимум пять лет. В любом случае шестидесятники недооценены: коллекцию Бар-Гера продали задаром. Но я не собираюсь ничего продавать, хотя мне предлагали очень большие деньги за некоторые работы.


Владимир Бруй. Бумага на холсте, акрил: 109 х 75,5. 1972

Есть ли какие-то работы, которые вы сейчас хотите купить?

То, что мне хотелось иметь, я купила: полгода назад – работу Олега Васильева, потрясающий триптих 1988 года. Его нужно видеть вживую, потому что, когда идешь мимо этой огромной работы, она начинает переливаться. Как он этого добивался, не понимают даже профессиональные художники.

Со Злотниковым я опоздала: я была летом в Москве, говорила с ним пять часов по телефону, но так к нему и не приехала, хотя он уже готов был продать мне несколько работ. Теперь непонятно, где вся коллекция.

Была на выставке Шварцмана в Московском музее современного искусства – очень хорошая. Дружу с семьёй художника и хочу выкупить одну работу, которая сейчас в экспозиции. Но нужно вести переговоры.

Ещё нашла раннюю работу Гриши Брускина «Еврейские праздники» в одной американской коллекции. Но опять: нужно вести переговоры по поводу цены, и неизвестно, захочет ли человек её продавать.

Из современных художников мне, например, очень нравится Кошляков. Это сильный автор, он вполне может конкурировать с западными. Еще люблю Файбисовича: он, как Шварцман, стоит особняком от всех остальных.


Евгений Рухнин. Композиция с римскими цифрами и уголком. Холст, смешанная техника, коллаж: 68,5 х 65. 1975

Часто ли вы сталкиваетесь с подделками?

У меня никогда не было щекотливых ситуаций с подделками, потому что я покупала в основном из коллекций потомков и почти никогда на аукционах – там ведь тоже бывают подделки, что бы они ни говорили, будто у них всё проверено. Работы Рухина, которого сейчас много имитируют, я купила у семьи.

Ещё среди моих последних приобретений – работа Ивана Чуйкова, вот кого я очень люблю. В 1990-х годах он сделал серию Point of view. Одна работа из этой серии хранится в Третьяковке, одна – у меня.


Иван Чуйков. Точка зрения. 1990

В России сейчас появилось много частных музеев. Вы не хотите создать свой?

Мне предлагают разные проекты в России, но я не очень люблю высовываться, ходить на тусовки. Тут должен быть хороший куратор. Раньше был Толстой, а кто сейчас? Пока я жду, а потом, может, сложится выставка. Мне предлагали выставку в Музее личных коллекций, но сейчас из-за таможенных законов работы очень тяжело перевозить.

 Я предоставляла работы для выставки Немухина и Мастерковой в ММСИ. Сам Немухин, будучи ещё жив, попросил у меня две картины для этой выставки.

С музеем было легко работать: они сделали хорошую страховку, всё доставили, привезли. Многие частные коллекционеры сейчас не хотят предоставлять работы. Например, мне трудно будет вести переговоры об эмали Виктора Пивоварова. Вдруг появится царапина во время транспортировки? Даже сам Виктор никогда не сможет отреставрировать.

Слышала, что выставка Парижской школы скоро откроется в Пушкинском музее. Если так, я, конечно, дала бы свои работы. Но больше пока в России интересуются нонконформистами. Если я куплю Шварцмана, то эта работа будет на выставке в Русском музее.


Ирина Столярова на фоне работы Олега Целкова «Обёрнутый» (1979). Фото: Саша Гусов

Занимаетесь ли вы популяризацией искусства Парижской школы и нонконформистов?

В Лондоне есть журнал Russian Culture, его основала Теодора Кларк, сейчас его перекупил Джеймс Баттервик. Я предложила им писать небольшие статьи на общественных началах – на огромные тексты у меня просто нет времени. Нужно, чтобы люди поняли искусство нонконформистов и Парижской школы. Сейчас никто не знает, что шесть работ Зака находятся в Tate Modern, что Зак – гениальный художник. Это понимают только специалисты, которые разбираются в живописи.

Ещё я выпустила книгу, посвящённую нонконформистам и Парижской школе. В Москве её первым поддержал Миша Алшибая. Было сложно: я приехала из Лондона, книга на английском языке. Но в ней очень хорошие репродукции работ, а статьи писали Боровский, Джон Боулт.

Единственный мой долгосрочный план – это сделать выставку коллекции. Но это будет не сегодня и не завтра. 

 

flyinginthewakeoflight.com