Коллекция нашего времени
Разговор с Юлией Стошек – одним из самых активных и известных собирателей time-based art
25/09/2014
Стоял солнечный сентябрьский день. Старая Рига была полна туристов, а воздух был полон ожиданий и обещаний. К зданию, в котором разместилось Рижское художественное пространство, бодрым шагом подходила группа людей с элегантной молодой женщиной во главе. Вежливая, уверенная в себе, энергичная Юлия Стошек – известный коллекционер видеоарта с собранием мирового уровня – выглядела настоящим лидером своей команды. В своё время она получила вполне деловое образование, и, возможно, её отец – крупный немецкий бизнесмен – возлагал на неё надежды именно в этом направлении. Но она выбрала другой вектор своей жизни и, надо признать, сумела реализовать его по-деловому продуманно и чётко.
Всё изменилось однажды в Нью-Йорке, когда в 2003-м в Gagosian Gallery она увидела выставлявшуюся там видеоинсталляцию Дугласа Гордона «Play Dead Real Time» – на гигантском экране огромный серокожий слон, снятый в минималистическом пространстве абстрактного белого зала, изображал свобственную кончину. Печаль и мощь этой работы поразили её настолько, что она провела у экрана с этой длящейся около 20 минут и раз за разом повторяющейся работой около трёх часов. «Это видео было представлено в совсем ином формате, чем все эти бесчисленные чёрные ящики, которые я видела до того», – вспоминала она потом. – «С этого момента искусство и его коллекционирование стали формировать мою жизнь».
Это действительно красивая точка отсчёта и в общем-то она напрямую связана со временем. 20 минут и три часа. Время – важная компонента в коллекции Юлии Стошек, которая насчитывает уже около 600 работ. Потому что она сама именует её коллекцией «of the time-based art». Искусство, основанное на времени или оперирующее временем – это, с одной стороны, перформансы и акции, а с другой – видеоарт и медиаарт — форматы, где искусство – это в некоторой степени процесс, где важен момент начала и конца, вхождения в его поле и пребывания в нём. Ведь видеоработу невозможно оценить по достоинству, бросив мимолётный взгляд, она требует от нас всегда некоторого времени, которое мы оказываемся готовы или неготовы ей посвятить.
С другой стороны, такого рода искусство – это и выразитель нашего времени, цайтгайста, когда видеокамера есть почти в каждой семье (а ныне уже она просто вмонтирована в каждый смартфон или планшет) и видеоконстатация теперь – такое же привычное занятие, каким, скажем, была рубка дров пару сотен лет назад. «Я собираю видеоработы, потому что я верю, что это медиа моего поколения», – говорит Стошек. Но при всей своей глобальности это медиа оказывается довольно хрупким перед лицом того же времени, потому что эти работы снимаются на определённой технике и при помощи определённых технологий, которые очень быстро устаревают и сменяются на новые. Юлия Стошек коллекционирует не только оригиналы работ, но и технику, адекватно их воспроизводящую, как бы весь блок в целом. Безусловно, для такой коллекции необходимо большое и продуманное пространство, где с ней мог бы ознакомиться любой желающий (делиться, выставлять эти вещи – тоже одна из самых существенных интенций этого молодого, но крайне целеустремлённого коллекционера).
И вот в её родном Дюссельдорфе в 2007 году открылось здание, специально перепроектированное из бывшей фабрики под выставочный комплекс. Здесь теперь регулярно проходят тематические выставки, представляющие те или иные важные работы из её собрания. Но они выставляются далеко не только в Дюссельдорфе, часть из них приехала теперь и в Ригу, где ещё до 26 сентября можно посмотреть выставку настоящих «хайлайтов» коллекции, вернее, наиболее современной её части, под названием High Performance. Мы поговорили с Юлией Стошек там же, в зале Рижского художественного пространства. После того, как она обошла с коллегами всю выставку, убедилась и порадовалась, что экспозиция выглядит достойно, мы сели поговорить за круглым столом, который украшала пара бутылок с минеральной водой.
На выставке High Performance в Рижском художественном пространстве. Фото: Rīgas Mākslas Telpa
Считаете ли вы видео не только современным, но и политическим по сути медиа?
Прежде всего видео мне интересно как синестетическое медиа – здесь есть звук, движущиеся изображения, а порой и элементы нарратива. Если вы посмотрите на тематику работ – это очень часто урбанизм, публичное пространство, проблемы среды. И, наверное, moving image лучше других способов изображения отражает политические обстоятельства или движения в обществе, потому что он более точен и действует «напрямую». Я не могу говорить за самих художников, но я думаю, что вовлечённость в политические аспекты – это всегда часть процесса развития художника, и очень важно сформировать свою собственную точку зрения.
Собираете ли вы специально такого рода работы?
У коллекции нет какой-то главной темы. Концепт коллекции – провести вектор развития от 60-х, когда видеоарт появился, до современности. Поэтому меня очень интересуют и уже вполне «исторические» работы, например, Bruce Nauman, Gordon Matta-Clark и Vito Acconci. И мне нравится это сочетание недавнего прошлого и современности. С другой стороны, мне интересно следить за развитием художника в течение протяжённого периода времени. У меня нет желания, чтобы в моей коллекции было 100 шедевров от 100 разных художников. Если меня интересует этот автор, я стараюсь вникнуть в его творческую траекторию и выбрать лучшие работы из разных периодов, чтобы могло сложиться общее представление о его индивидуальном пути и подходе.
В коллекции не преобладает какая-то тема, её формирует желание создать некий слепок истории этого медиа, очень молодого и развивающегося на наших глазах.
Фото: Rīgas Mākslas Telpa
Если вы начинаете свою коллекцию с искусства 60-х, то хотелось бы спросить, как вы формулируете для себя – в чём разница между экспериментальными фильмами, которые были до возникновения видеоарта, и этим медиа?
Я не стараюсь всё развести по категориям и по «полочкам». Меня часто спрашивают, в чём разница между кино, фильмами, музыкальными видеоклипами и видеоартом. Для меня это не столь существенно. Например, Бьорк – у меня есть в коллекции её замечательное музыкальное видео в 3D от Encyclopedia Pictura. Я считаю, что это произведение искусства.
Мне очень нравится сам термин, определяющий вашу коллекцию, time-based art. Способно ли это искусство сказать что-то новое и интересное о самом времени?
Безусловно. Мы живём в дигитальную эру, и дух времени играет важнейшую роль в моей коллекции. С тех пор, как Гутенберг изобрёл книгопечатание, не было более радикальных перемен в истории человечества, чем появление дигитализации и интернета. И эфемерность, неустойчивость, стремительное развитие нашей эпохи лучше всего, как мне кажется, передаёт движущееся изображение. К тому же мне интересно попытаться сложить культурную и эмоциональную историю моего поколения. Вот почему я собираю эти произведения.
Юлия Стошек. Фото: Şirin Şimşek
Видео – это ещё и довольно манипулятивное медиа. Вы можете проделать с изображением тысячи разных операций и манипуляций.
Да! К счастью! (Смеётся.) Это и делает его интересным.
С другой стороны, это, наверное, и связано с уже упомянутым духом времени – когда всё вокруг нас очень манипулятивно.
Конечно, видеоарт и отражает это, и критикует. Я абсолютно согласна.
А как складываются ваши личные отношения с видео как технологией и частью современного образа жизни?
Я родилась в 1975 году и росла в эпоху видео и MTV, моему отцу всегда нравились новые технологии и их возможности, поэтому у нас, конечно, была видеокамера дома. Много очень личных вещей из моей жизни сохранились, будучи снятыми на видео. Это что-то очень близкое и знакомое и в какой-то степени похожее на меня саму – мне нравится движение, динамика, поэтому мне близко движущееся изображение.
Что было первым импульсом к созданию коллекции?
Я жила в Нью-Йорке и изучала бизнес и экономику, но меня интересовала и местная арт-сцена. И однажды я зашла в одну галерею, где увидела первую в моей жизни видеоинсталляцию. Это была работа Дугласа Гордона, в которой слон изображает собственную смерть, трёхканальная инсталляция «Play Dead Real Time». Я перед ней провела несколько часов. Это был очень мощный момент, который глубоко повлиял на меня и моё решение заняться коллекционированием. Но на меня оказали влияние и другие коллекционеры. Скажем, Гарольд Флакенберг из Гамбурга или Ингвильд Гётц из Мюнхена – она была одной из первых женщин-коллекционеров и первой стала собирать time-based media. Свою коллекцию она потом передала в музей.
Есть ли у вас особенный интерес к тому, что делают художники-женщины, к феминистскому искусству?
Не думаю, что для меня это приоритет. Меня интересует искусство само по себе без привязки к полу создателя. Но вот мы только что показывали экспозицию Эллен Стёртеван, завтра мы открываем экспозицию Элизабет Прайс, а следующей запланирована Триша Доннели, хотя это скорее стечение обстоятельств.
Вообще если взглянуть на историю жанра, то в 60-е большинство первых видеоработ – это записи перформансов, которые прежде всего связаны с телом и телесностью, многие из них сделаны именно художниками-женщинами, для которых эта тематика очень важна и интересна. Т.е. у жанра исторически есть определённый феминистический оттенок. Но, как я уже сказала, я всё-таки предпочитаю думать не столь «категорично».
Вы не только собираете это искусство, но и сохраняете его для будущих зрителей…
Да, тема консервации и сохранения очень важна для коллекции. Это требует многих усилий и финансовых вложений. Но мы не только сохраняем, но и активно показываем это искусство. В Дюссельдорфе постоянно идут выставки, по-разному и в разных композиция представляющие работы из коллекции. К тому же работы и выставки путешествуют и показываются в разных местах и контекстах, как и здесь в Рижском художественном пространстве. Для меня коллекционирование – это не только приобретение искусства, но и представление его публике. Мне очень нравится, что вот сейчас мы в Латвии и эти работы увидит совершенно новая аудитория. Они станут частью их культурного опыта.
Видеопрогулка по выставке High Performance в Рижском художественном пространстве
Многие коллекционеры рассказывают о своих очень личных отношениях с тем или иным предметом из их коллекции. Свойственно ли это и вам?
У меня очень личные отношения с каждой из работ моей коллекции. Скажем, здесь, в Риге, высталяется работа Аарона Янга с мотоциклом, постоянно крутящимся на месте «на полном газу». Её название – High Performance, и это стало названием и всей выставки. Это первая видеоработа, которую я приобрела. И такие отношения у меня со всеми работами – иногда это связано с какими-то замечтальными ситуациями в студии художника, иногда это связано с какой-то галереей, городом, местом. Конечно, не так легко поставить 3-канальную видеоинсталляцию у себя дома. Хотя несколько видеоработ именно таким образом инсталлированы и в моё жилое пространство. Но, конечно, это несколько другой тип коллекционирования, чем собирание живописи или фарфора.
Чем ещё это отличается от более традиционного коллекционирования?
Очень много усилий приходится вкладывать в экспонирование работ. Перевозить их сравнительно легко, вы просто берёте с собой диски с видеозаписями. Но вот выставить их в подходящем пространстве, с правильным звуком – это довольно сложно и требует времени и усилий и по планированию, и по реализации. Может быть, поэтому не так много частных коллекционеров увлекаются этим медиа, в отличие от музеев, скажем, которые закупают такие работы ежегодно. Но меня это не смущает.
Здание JULIA STOSCHEK FOUNDATION. Пресс-фото
Здесь, наверное, важно создание условий, в которых зрителю комфортно задержаться перед видеоработой, провести с ней время. В этом смысле интересно узнать поподробнее о вашем выставочном комплексе в Дюссельдорфе.
Он открылся в 2007 году, это старое фабричное здание, возведённое в 1907 году. Прекрасное индустриальное здание. Там у нас два этажа выставочных помещений, а в подвальном помещении специальный просмотровый зал. Есть ещё зал для 16-миллиметровых проекций, и планируется ещё один. У нас есть библиотека, офис. Вход на наши экспозиции – свободный. И это очень важно для меня. Доступ на экспозиции открыт каждую субботу и воскресенье. Есть специальные туры с гидами, и это тоже ничего не стоит.
Коллекционирование, конечно, связано с арт-рынком, со стоимостью и ценностью работ. Думаете ли вы, что такого рода ценность видеоработ будет расти в будущем?
Как я говорила, я изучала бизнес и экономику. И эта сторона мне вполне понятна. Но для меня вкладывание в коллекцию как инвестиция не столь уж важно. Потому что меня интересует выстроить мою коллекцию как нечто цельное и совершенное, а не продать со временем какую-то её часть. Я не торгую этими вещами. Конечно, цены на шедевральные работы растут. Например, на работы Мэтью Барни. Но всё-таки это не тот порядок цен, как тот, что приходит на ум в связи с работами Джеффа Кунса и Дэмиена Хёрста. К счастью!
Time-based art не так уж популярен на вторичном рынке, это не самая распространённая сфера для инвестиций и спекуляций.
Но я слышал, что Gagosian Gallery предложила вам не так давно приобрести ту самую работу Дугласа Гордона со слоном за какую-то феноменальную сумму…
Да, они, видимо, не раз натыкались на то, что я говорила об этой работе и о её значении для меня. И вот мне была предложена её некая дополнительная версия за очень существенные деньги. Но я не приобрела её. Я слежу за тем, где эта работа выставляется, и могу просто приехать и посмотреть на неё. Она уже есть у меня в голове так или иначе. И в моём сердце. И для меня нет необходимости потратить на это миллион долларов, и я не буду этого делать.
Право владения самыми важными работами моей коллекции я передала MOMA. Пока я живу, они в моей коллекции, я их выставляю, но это не моя собственность. Для меня это не так важно.
Что ваше коллекционирование привнесло в вашу жизнь, в ваш образ жизни?
Это очень личный вопрос… (Смеётся.) Знаете, я очень эмоциональная личность, энтузиаст, я думаю, что это – моя судьба. Что ещё сказать?!. (Смеётся.) Я влюблена в это искусство и я более чем счастлива, что эта коллекция существует и заботиться о ней помогает столь замечательный коллектив. Я очень счастливый человек. И мне нравится показывать эти вещи и видеть интерес зрителей, как это было в Будапеште или в Киеве несколько лет назад, где это была выставка года, на которую приходило по 2000 человек в день и люди стояли в очереди, чтобы её увидеть.
Искусство посылает сигнал свободы и независимости – и это важно для меня. Поэтому было очень странно встретить попытки цензуры со стороны устроителей Манифесты в Санкт-Петербурге. Где проблемы возникли с показом работы, связанной с перформансом и телом художника, – Art Must Be Beautiful. Artist Must Be Beautiful Марины Абрамович. И всё это потому, что там задействована нагота. Но если пройтись по Эрмитажу, вы наткнётесь там на Рубенса, скажем. И на все остальные обнажённые фигуры, делающие всё, что им заблагорассудится. Однако запрет не позволяет лицезреть наготу в работах с движущимся изображением или в фотографии. Но это Россия, здесь, в Латвии, мы ни с чем подобным не сталкивались.
Jesper Just. Something to love. 2005. Кадр из видео
Если видео подвергается цензуре и запрещается, значит, оно всё ещё обладает потенциалом свободомыслия?
Да, конечно. И для меня это важно.
Так мы плавно сделали круг и в общем-то вернулись к первому вопросу интервью. Спасибо за разговор!
Спасибо!
