Foto

Лудольфу Либертсу – 120. К выставке в Мукусальском салоне

Инга Бункше
12/12/2014 

Лудольфу Либертсу – 120
4 декабря, 2014 – 17 января, 2015
Мукусальский салон, Рига

Фото всех работ: Янис Пипарс

Легко можно себе представить овации роскошно одетой оперной публики, предназначенные вызванному после спектакля на сцену, ещё не очень известному, легко смущающемуся художнику. Был вечер 18 марта 1924 года, и на сцене Национальной оперы с декорациями и костюмами к опере Моцарта «Похищение из сераля» блестяще дебютировал молодой сценограф Лудольф Либертс. Пресса была полна славословий – краски мерцают и горят в ярких контрастах, богатейшая фантазия, романтический напор, глубоко прочувствованный мир Востока. Единые по стилю, объёмные, богатые красками и деталями, написанные на холсте декорации оставляют столь потрясающий эффект, что когда в начале 3-го действия поднялся занавес, зал в восхищении встретил его ликующими возгласами. Либертс уловил и увлечение общества таинственным Востоком, и лёгкость музыки Моцарта, и полностью воплотил дух игривости спектакля, намеченный режиссёром Петером Мельниковым. Тогда почему же это смущение чувствовалось в упрямо сжатых губах Либертса? Он был уверен в своих профессиональных способностях, но взятый напрокат смокинг с чужого плеча заставлял честолюбивого юношу чувствовать себя немного неудобно. Разве 29-летний молодой человек ещё пару лет назад мог осмелиться мечтать о такой блестящей славе, шагая по дорогам Первой мировой и Советско-польской войны (1916–1921) или ещё раньше учась в Москве в Строгановском училище прикладного искусства и в Казанской художественной школе (1911–1915)? Именно в Казани у художника Павла Бенькова он освоил первые основы художественного искусства сцены, самостоятельно оформил декорации к отдельным действиям многих спектаклей. В его почерке было заметно сходство с тем, что он видел в сценических творениях русских художников Ильи Машкова и Леона Бакста – полные контрастов сочетания красок, роскошные, насыщенные орнаментальными деталями площади, обильно украшенные пышными аксессуарами костюмы характеризовали сценографию первых спектаклей Либертса и стали ведущим мотивом языка его дальнейшей сценической живописи.


Лудольф Либертс. Восточная чайная. 1913/1915. Картон, масло. 52 x 64 см

То, в чём Роман Сута упрекал Либертса на его первой персональной выставке (1923), («Либертс манерно стилизует по трафарету, который выработался в международных художественных центрах»), мы сегодня называем связью с актуальными событиями искусства Европы. Если Янис Куга (1878–1969) был первым латышским художником, открывшим латвийскому театру введённую Эдвардом Гордоном Крейгом (Edward Gordon Craig, 1872–1966) «современную сцену», реализуя идею Рихарда Вагнера о синтезе эстетических элементов (визуального, литературного и музыкального), то Либертс был первым, кто в театральном оформлении отошёл от эмпирического подхода, играя с возможностями формы и краски. В этом было «нечто мечтательно ирреальное и что-то полностью новое в реалистичном прошлом Белого дома (Национальной оперы – прим. ред.)», вспоминал позже оперный певец Марис Ветра (1901–1965), сын крёстной матери Либертса и его земляк.


Лудольф Либертс. Торнякалнс. Начало 1920-х годов. Холст, масло. 53,5 x 65 см

Либертс начал в опере новый период и сам отравился сладким ядом Белого дома, от которого не мог избавиться ни один из тех, кто отдавал ему «какую-то часть себя». По эскизам Либертса в оперной мастерской многие годы писали декорации Петерис Рожлапа, Оскарс Норитис, Карлис Мелбардзис, Арийс Скриде, Вилис Васариньш, Карлис Миезитис, Артурс Дронис и другие, целыми ночами торопясь закончить очередные декорации для премьер, которые следовали одна за другой.

За тринадцать лет Либертс стал декоратором или режиссёром 68 спектаклей: в Латвийской Национальной опере он придумал декоративное оформление для 39 спектаклей и поставил 11 спектаклей, создав также 14 постановок в театрах Каунаса, Хельсинки, Мальмё, Загреба, Софии и оформив четыре представления в Национальном театре в Риге. Среди наиболее значительных постановок следует упомянуть «Салиниеки» Альфреда Калниньша (1926), «Хованщину» Модеста Мусоргского (1927), «Золотой петушок» Николая Римского-Корсакова (1928), «Илья Муромец» Райниса в Национальном театре (1928), «Парсифаль» Рихарда Вагнера (1934), «Чудесная птица Лолиты» Яниса Калниньша (1934), «Князь Игорь» Александра Бородина (1936) и другие.


Лудольф Либертс. Железнодорожный виадук в Торнякалнсе. 1922. Холст, масло. 55,5 x 68,2 см

Либертс активно использовал все возможности, чтобы показать латвийскую оперу Европе. Когда он в 1927 году в качестве делегата Латвии принял участие в 1-м конгрессе Универсального театрального союза в Париже, он писал министру культуры Райнису: «Думаю, что именно наш театр или опера является нашим „продуктом”, который мы можем сразу же в качестве экспортного товара с чистой совестью показывать Европе, демонстрация нашей сцены без сомнения подымет престиж Латвии на мировой интеллектуальной арене». В дальнейшие годы Либертс целенаправленно осуществлял миссию популяризатора латвийской сценографии в Европе, создавая экспозиции эскизов декораций и костюмов Латвийской Национальной оперы на международных выставках сценографии. Хватало и завистников, которые писали, что Либертс увёз в Париж те же самые «аскариды и рыбьи кости, которые он предлагал нам как оперные декорации». Художественная ценность некоторых сценических оформлений, действительно, была неоднозначной, однако работу художника в целом высоко оценило правительство, и за заслуги в области культуры и искусства Латвии Либертс в возрасте 33 лет получил орден Трёх звёзд (1928), за которым в 1933 году последовал также шведский орден Северной звезды.


Лудольф Либертс. В кафе. 1923. Холст, масло. 100 x 70 см

Из каждой поездки за рубеж Либертс привозил ценнейший опыт и в создании инсценировок, и в области технического оснащения сцены, описывал это в прессе и старался ввести новые веяния в опере. Первым экспериментом была выбранная и отрежиссированная Либертсом опера молодого и неизвестного публике автора Эрнста Кшенека «Джонни сыграет», в режиссуру которой он включил элементы ревю, а в сценографии использовал кинопроекцию (1929). Либертс знал, что нужно, чтобы заполнить театральную кассу: «Стремительная смена острых контрастов, яркий блеск, лёгкость содержания и исполнения, сентиментальный и добрый happy end – это свойства представления, которые посетитель охотно хочет видеть в нынешнем театре. Не стараясь определить, сколь велика заслуга самой публики при таком направлении её требований и насколько этому помогло усердное её воспитание в течение десятилетия с помощью кинотеатров, с этим недвусмысленно современным вкусом и желаниями аудитории неизбежно следует считаться» (1931). Последовало несколько постановок «в темпах джазового фокстрота», которые встретила ликованием публика, но которые вызвали головную боль у критиков.


Лудольф Либертс. Гондола на Большом канале. 1930. Картон, масло. 60,5 x 49,7 см

Грандиозной была премьера постановки первого латвийского балета «Победа любви» композитора Яниса Мединьша 9 мая 1935 года, но царящее кругом настроение было уже совсем другим. «Только эпоха подъёма национальной взволнованности и воодушевления, национальной силы способна породить что-то подобное», – с пафосом восславлял постановку профессор Францис Балодис. Вольфганг Дарзиньш был скупее на слова, уделив в рецензии сценическому оформлению лишь пару строчек, в том числе – «парад позолоченных роз во втором действии просто банален».

Возможно, Либертс чувствовал, что перемены, начавшиеся в мае 1934 года, навяжут и сценографии настрой национально-романтической восторженности, а это не соответствовало его духу. Поэтому он с радостью принял пост главного управляющего Типографии государственных бумаг и монетного двора, надеясь, что там по крайней мере на его искусство будет меньше влиять конъюнктура. «Лудис Либертс легко выскользнул из Белого дома» (Марис Ветра), находясь на вершине своего мастерства и сумев за прежние достижения завоевать Grand Prix Парижской выставки сценографии (1937).


Лудольф Либертс. Вид Венеции. Около 1950. Картон, масло. 49 x 64 см

Внимание и время Либертса требовали и работа в Академии художеств (1923–1932, 1942–1944), общественные обязанности в президиуме Камеры статей и искусства (с 1938 года) и, конечно, в товариществе художников выставок «Сотрудничество», в котором он работал, начиная с его основания в 1924 году, исполняя обязанности председателя с 1934 года. Время для живописи находилось только в конце его напряжённого рабочего дня или летом, после закрытия театрального сезона. «Мне так надоела театральная шумливость, что я с величайшим удовольствием предаюсь живописи: я убегаю от ярких зелёной и красной красок», – писал Либертс в 1934 году, после трёх персональных выставок в Париже устраивая первый смотр своих работ в Латвии. Выставка проходила в интерьере с выбранным Либертсом стилем art deco в частном доме на улице Алтонавас, где художник выставил 120 картин, покрыв диваны и кресла рисунками. И покупателей хватало – известие, что за 50–60 латов можно купить картину популярного художника, собрало на открытие около 400 гостей. Уже давно Либертсу не надо было брать напрокат смокинг и писать картины из-за денег, но лучше, «чтобы картины шли в народ, чем дать шанс крысам сгрызть их в сарайчике».

В это время почерк живописи Либертса уже прошёл через несколько этапов развития. От модернизма в архитектоническом строении живописных масс он отказался в 1924 году, когда под влиянием увиденных в музеях Франции работ Камиля Коро он обратился к тональной живописи. В свою очередь, на границе 1929/30 годов путешествие зажгло вечную страсть к Венеции и привлекло живописца к пейзажу этого города. Написанные им бульвары Риги, Венеции, Парижа, Таллина, Стокгольма в импрессионистических бликах отражений света, воды и ночи дарили людям мечту о чудесной, полной волшебства жизни.


Лудольф Либертс. Портрет жены (оперная певица Аманда Либерте-Ребане). Вторая половина 1930-х годов. Холст, картон, масло. 131 x 67,5 см

По-разному оцениваются и написанные Либертсом портреты. Самые интересные – портреты хорошо известных ему людей: жены, выдающейся оперной певицы Аманды Либерте-Ребане, художника Карлиса Зале, Юлия Мадерниекса, писателя Антона Аустриньша, в то время, как заказные работы, например, портрет Карлиса Улманиса, вышли плоскими и показными. Сам художник признаёт свои сильные стороны: «Пейзажи рисую по памяти. И мне не трудно: у меня очень хорошая память на пейзажи, а вот лица я никак не могу вспомнить».

Целенаправленную активную жизненную позицию Либертс не потерял и в первые, наиболее тяжёлые годы эмиграции. Деятельно рисуя, он компенсировал отсутствие потерянной Латвии и насыщенного дневного ритма. Отправившись в Америку в 1950 году, Либертс взял с собой около 400 написанных в первые годы эмиграции в Австрии и Германии картин, а за первый год в Америке он закончил 150 холстов. За девять прожитых в США лет Либертс устроил 11 персональных выставок, хотя на родине о популярном в «буржуазное» время художнике упоминали мало. В Латвии большая ретроспективная выставка, включавшая и часть из завещанных Латвии Либертсом 357 картин, состоялась в 1995 году в Государственном Художественном музее, с новой силой разбудив интерес к столь популярному в своё время художнику.


Лудольф Либертс. Париж. Бульвар ночью. 1950-е. Картон, масло. 53 x 76 см

Поколение Либертса, пережившее войну и прошедшее через ужасы того времени, в мирное время не мучили вопросы о смысле жизни. Художники интенсивно жили, заполняя каждый день энергичной работой. Либертс в уже вышеупомянутом письме Райнису писал: «Если мы сами не будем бороться за популяризацию своего искусства в большом мире, то тогда останется только смиренно ждать, когда этот мир придёт к нам». До своего последнего вздоха 11 марта 1959 года храня в сердце Латвию, Либертс жил целенаправленно, ответственно, реализуя свою уверенность в собственной миссии, и это – то наследие, пополнение которого можно считать задачей каждого владельца картин Лудольфа Либертса.