Всегда есть кто-то рядом
Евгения Романова
21/03/2013
В Калининграде 22 марта открывается масштабная персональная выставка фотохудожника Дмитрия Вышемирского «Кто-то рядом». Экспозиция из 120 чёрно-белых документальных работ, охватывающая период с 1984 по 2007 годы, разместилась в выставочном пространстве Калининградской художественной галереи. В экспресс-интервью Arterritory.com Дмитрий Вышемирский подводит итог ч/б периоду в своей карьере, пытается проститься с практической фотографией и мечтает создать свою школу.
Дмитрий, и кто же рядом?
В словосочетание «кто-то рядом» можно вложить сразу много смыслов. Все мы – самые разные люди – находимся рядом друг с другом. В жизни можем быть не знакомы, но всё равно сосуществуем, – так же и в пространстве выставки или на страницах книги могут сосуществовать наши образы. При этом всегда рядом с людьми находится фотограф, а рядом с фотографом – люди. Каких бы людей я ни фотографировал и как бы они ни воспринимали меня, мы всё равно рядом друг с другом.
Есть ещё более глубокий смысл. Размышляя о сути творчества, о миссии фотографа – или попросту о том, чем занимаюсь в этой жизни как художник и человек, – я постепенно начал находить объяснение всему в метафизических категориях. Жизнь смотрит в меня так же, как я смотрю в неё, – и мы ведём диалог. Более того, мы – я и жизнь – являемся элементами огромной и сложной системы, которую можно назвать мирозданием. Если мироздание – это творчество Абсолюта, то миссия фотографа – быть частью системы. Если твой самый главный дар – смотреть, видеть и понимать увиденное, – ты в какой-то момент начинаешь ощущать себя медиумом. Сквозь тебя идёт информация – и это не ты смотришь и видишь, а тебе показывают.
Но всегда ли позитивна роль человека с камерой?
Он также может выступать союзником других сил – грубо вторгаться, нарушать гармонию. Всё зависит от человека, от того, как он себя делает, как складывается его кармический путь. Зло ведь тоже результат какого-то творчества.
Как у тебя получается совместить фотографию со стихами?
Это попытка вербально осмыслить то, чем я занимаюсь. Размышляю в стихах – это слишком громко сказано. Они сами пишутся, хочу я этого или нет. Могу хотеть, но они писаться не будут, а потом едешь на машине – и они вдруг начинают стучать внутри, хватаешь любой подвернувшийся лист бумаги и записываешь. Крайне редко случается, что я описываю конкретную фотографию. Но, правда, есть цикл своеобразных мастер-классов в стихотворной форме. Стихи придают фотографии большую широту. У фотографии и поэзии – наверное, как и музыки, – есть одно общее свойство: недосказанность. Самые красивые фотографии – они не буквальны, но поэтично недосказаны. Когда фотография и поэзия встречаются, своей общей недосказанностью они создают ещё большую поэтическую интригу. Мне это нравится. При этом поэтом себя не считаю: поэт – это тот, кто садится и пишет, как Пастернак, например, а ко мне стихи сами приходят вдруг.
Как твои поэтические тексты работают в пространстве выставки?
Ненавязчивыми штрихами – где-то между фотографиями или у какой-то конкретной работы, если это оправданно.
Означает ли эта выставка, что ты прощаешься с ч/б форматом?
Это итог не только моей чёрно-белой фотографии. Сегодня мне хочется заниматься не столько фотографированием, сколько трансформацией отснятого за всю мою жизнь объёма в книги. Основная задача сейчас – издавать всё, что я делал как фотограф, и – открою маленький секрет – собираюсь поэкспериментировать в театральном формате: из отснятого материала и своих поэтических опытов сделать перформанс или моноспектакль. Мне всё больше хочется говорить о фотографии, чем фотографировать. Конечно, можно фотографировать и дальше, дальше, дальше, но… Во-первых, я не собираюсь набивать работами свой архив, как селёдкой бочку, мне пора уже из всего отснятого сделать что-нибудь завершённое, в моём случае это книги. Во-вторых – пусть уже молодые фотографируют, и без оглядки на меня, не хочу мешать. Мне пора заняться другими вещами – быть учителем, немного актёром, издателем…
Не верю!
Правильно (смеётся). Один проект я продолжаю снимать и, наверное, никогда его не закончу – это моя любимая река Красная. Невероятно люблю фотографировать воду! Может быть, книга «Страницы реки» станет последней моей книгой. Завершающие стихи для неё написаны, и снято много, но не могу отказать себе в наслаждении фотографировать любимую реку. Этот проект не может быть завершён, как и течение самой реки, которая всё время меняется. Я несколько раз думал: ну, вот вроде бы всё снял, теперь буду только смотреть. Но снова приезжаешь – и видишь что-то фантастически прекрасное новое. Меняется ландшафт – меняются углы освещения, какие-то фактуры появляются и уходят и т.д. Это невероятный медитативно-созерцательный процесс. Для меня разговор с рекой пока не закончен.
А где протекает река Красная?
Её образуют три широких ручья на границе Польши и Калининградской области в районе Голдапа. Она течёт недалеко от Виштынецкого озера, на границе Гусевского и Нестеровского районов. Посёлок Чистые Пруды, где похоронен «литовский Гомер» Кристионас Донелайтис, располагается в 4 км от Красной. Это мои любимые места. Была бы возможность, покинул цивилизацию, построил в Краснолесье дом и не вылезал бы оттуда – проводил бы семинары, мастер-классы…
Как именно ты планируешь оформить своё «фотографическое учительство»? Это будет стационарная школа, разъездные мастер-классы или какой-то иной формат?
Больная для меня тема. Я пробовал формат лекций в местных фотошколах, но, к сожалению, вынужден констатировать в связи с этим довольно нелицеприятные вещи. Калининград в культурном смысле – город неисправимо провинциальный, несмотря на то, что я его очень люблю. Конечно, здесь можно жить в альтернативе столицам, но это провинция – и живущий здесь художник должен обладать серьёзным потенциалом, чтобы быть значимым для культуры в целом. Все мои попытки преподавать в Калининграде заканчивались грустно. Предложение с моей стороны было, но оно не поддерживалось достаточно активным спросом. Я был готов даже читать для одного-двух слушателей, но в результате появлялась какая-то усталость от всей этой тщеты – и я махал рукой на свою затею. При этом у меня есть огромное желание создать свою школу. Может быть, её придётся делать не в Калининграде и уехать туда, где эта идея окажется востребованной.
Но это не Россия?
Скорее всего, не Россия, к сожалению, – потому что всё, что происходит сейчас в России в культуре и иных сферах жизни, не предполагает в будущем серьёзных культурных процессов. Но я ни в коем случае не собираюсь расставаться с Калининградом. Моя ответственность, моя миссия – делать что-то важное для этого города. Можно быть человеком мира – сегодня в Москве, завтра в Америке, послезавтра в Польше, а через три дня в Литве, – и при этом жить в Калининграде. Мне нравится такой стиль жизни.
Да, в твоих фотографиях много брусчатки…
А как же без неё (смеётся). Кто ж её не любит? Иосиф Бродский когда-то написал о мюнхенской брусчатке: «Она блестит, как чешуя карпа». Красиво! Думаю, так же он мог бы сказать и о кёнигсбергской. Национальности и границы созданы человеческими амбициями – и для человека культуры условны. Его, конечно, можно сделать невыездным или посадить в тюрьму, но дух его не посадишь. И брусчатка – в этом смысле символ вполне универсальный.
Справка: Дмитрий Вышемирский
Участник многих персональных и групповых выставок в России и за рубежом. Живёт и работает в Калининграде. До начала 90-х работал фоторепортёром в периодических изданиях. С 1989 года – свободный фотограф. В конце 80-х совершил несколько фотоэкспедиций в места ГУЛАГа – в Магаданскую, Мурманскую и Архангельскую область, где сделал серию фотографий «Следы ГУЛАГа». В 2004 году закончил работу над циклом «Кёнигсберг, прости» – художественное осмысление Калининградской области, территории, на которой российская реальность сосуществует с культурно-историческим наследием Восточной Пруссии. Книга «Кёнигсберг, прости» издана в 2008 году. В 2007-м завершена работа над циклом «Post-…», продолжающим размышление о постнемецком и постсоветском культурном ландшафте Калининградской области
